ЯЗЫЧЕСТВО, КАК ОНО ЕСТЬ

Годъ 6-й
Кн. XXIII.
Этнографическое обозрнiе.
Изданiе Этнографическаго Отдла
Императорскаго Общества Любителей Естествознанiя, Антропологiи и Этнографiи,
Состоящаго при Московскомъ Университет.
1894, № 4.
Подъ редакцiей
Секретаря Этнографическаго Отдела
Н.А.Янчука.
Москва.
Высоч. утв. Т-во Скороп. А.А.Левенсонъ. Коммиссiонеры Императорскаго Общества Любителей Естествознанiя въ Москв, Петровка, д. Левенсонъ.
1894.

И. Т. Рябининъ.

I.

Свобода и глушь, по словамъ покойнаго А. Ф. Гильфердинга, сдлали Oлoнeцкiй кpaй колыбелью нашей эпической пoэзiи. Суровая, бдная природа, угрюмые хвойные лса, озера, мшистая, кочковатая равнина, тамъ и сямъ переходящая въ болото, клочки пашни, пятнами разбросанные на темно-сромъ фон, yбoгiя ceлeнiя и хмурое, темное небо,-вотъ что окружаетъ эту колыбель и питаетъ ея твopчecкiя силы. Сравнивая, какъ "день за днемъ- словно дождь дoжжитъ, а недлька за недлькой, какъ рка бжитъ", или разсказывая, какъ богатырь на своемъ кон "мхи болота перескакивалъ, мелкiя озера промежъ ногъ пускалъ", былина невольно отражаетъ неласковую природу олончанъ. И Микула Селяниновичъ, когда "каменья-коренья вывертываетъ, а крупныя каменья вc въ борозду валитъ", перескаетъ изъ края въ край несомннно Олонецкую поску, сплошь усянную камнями и слишкомъ дающую себя знать крестьянину-пахарю. Въ былинахъ же отразилась и незатйливая обстановка его, сказавшаяся въ подробномъ описанiи крестьянскихъ работъ и различныхъ аксессуаровъ его трудового быта: все это обычное, знакомое ему съ дтства, и трудно представить себ, чтобы олончанинъ не могъ знать, напримръ, всхъ свойствъ коня или деталей снаряженiя корабля, когда и лошадь, и парусная лодка - ближайшiе друзья и необходимйшiе помощники его.

Но изображенiе картинъ родной дйствительности отодвигается въ былинахъ на второй планъ: пвца занимаетъ не задумчивая величавость лсовъ, склонившихся надъ гладью безчисленныхъ озеръ, не своеобразная, полная таинственности жизнь болотныхъ равнинъ,

не сумрачность неба: его воображенiю рисуется безпредльная степь, сливающаяся вдали съ горизонтомъ; по ней отъ набгающаго втерка волнуется ковыль-трава; изрдка вковые дубы, какъ могучiе исполины, гордо высятся къ небу; или та же безпредльная даль встаетъ передъ нимъ въ вид необъятнаго синяго моря, лелющаго расписные заморскiе корабли. Для олончанина- это тропическая природа, вполн неизвстная и недоступная личному опыту, и реальная и сказочная декорацiя: реальная, потому что на мст все такъ и есть на самомъ дл, сказочная, потому что на родин пвецъ не видлъ и не знаетъ ни степи, ни ковыль-травы, ни "сырого" дуба, ни мха. Море онъ началъ забывать: оно рисуется синимъ - и только, а можетъ быть близко онъ никогда его и не зналъ; зато степь встаетъ передъ нимъ въ опредленныхъ, живыхъ очертанiяхъ. И тамъ, гд по опасной тропинк, среди болотной трясины, съ трудомъ пробирается его тощая лошаденка, его духовному взору представляется пышный златоверхiй Кiевъ-градъ, къ которому со всхъ сторонъ скачутъ по раздольному - чистому полю на дивныхъ богатырскихъ коняхъ знакомые, словно гд-то виданные, славные витязи. И въ какомъ вооруженiи! За спиной колчанъ съ калеными стрлами, въ рукахъ тугой лукъ, копье или палица боевая, на груди- кольчуга, на голов шлемъ!.. Встрчаетъ ихъ на крыльц высокаго терема ласковый князь Владимiръ-"красно солнышко" съ княгиней Евпраксiей и ведетъ ихъ во горенки за "пированье почестенъ столъ"...

Гд же видалъ все это пвецъ? А несомннно онъ долженъ былъ видть эту безграничную даль, эту ковыль-траву и дубы, долженъ былъ самъ надышаться вволю воздухомъ степи и вдосталь наскакаться на добромъ кон, чтобы завтная дума его пропиталась этимъ степнымъ ароматомъ и вылилась въ богатырской псн. Когда и гд все это съ нимъ было-пвецъ самъ этого не скажетъ. Но Кiевъ съ Владимiромъ - княземъ, Пучай рка [ 1 ], ковыль, просторъ, культъ коня и много другихъ подробностей говорятъ за него, что онъ невольно вспоминаетъ Приднпровскую степь, Украйну и все ея прелести, которыхъ на своей новой родин онъ не нашелъ.

1) Ручей Почайна впадающiй въ Днпръ въ самомъ Кiев. На Почайн происходило крещенiе. См. экскурсы въ область русскаго эпоса, В. Ф. Миллера 1892.-Стр. 45.

"Образованiе эпическаго цикла съ центральной фигурой князя Владимiра могло начаться уже въ XII и начал XIII в. Довольно было пройти столтiю или полутора - столтiю со смерти Владимира, чтобы въ народной памяти его личность стала прiобртать эпическое значенiе, событiя его времени окрашиваться поэтическимъ вымысломъ", и сказанiя о подвигахъ мстныхъ витязей прiурочиваться къ Кiеву и его князю [ 1 ]. Прошло нсколько столтiй, - и мы застаемъ эпосъ далеко отъ привольныхъ береговъ Днпра, на свер, нсколько на Волг, да кое-гд въ Сибири. А на Украйн и въ центральной Руси и памяти о былинахъ не сохранилось! Но не надо забывать, что тамъ, вдали отъ угрюмаго и суроваго Олонецкаго края въ теченiе вковъ кипли войны съ врагами земли русской; разгорались и потухали княжескiя смуты; закладывались и крпли основы гражданственности, и народу было если не совсмъ не до псенъ, то во всякомъ случа не до старыхъ героевъ, когда новые одинъ за другимъ появлялись, требуя къ себ вниманья и славы;-а нетревожимому ничмъ и никмъ бдному олонецкому мужичку, вдали отъ событiй и политическихъ извстiй за неимнiемъ новаго эпико - творческаго матерiала, ничего не оставалось, какъ перепвать старыя псни, и онъ продолжалъ вспоминать въ нихъ одну и ту же чудесную быль о княз Владимiр и славныхъ богатыряхъ его. Исчезла изъ глазъ обстановка дйствiя,-не видно ни стольнаго Кiева, ни дубовъ, ни раздольица - степи съ ковылью травой,-осталось одно извстное преданiе, переходящее отъ отца къ сыну, и въ немъ обстановка эта вмст съ дйствiемъ, заключеннымъ въ ней, сохранилась съ удивительной точностью, даже облеклась въ типическiя, кованыя временемъ формы.

Живучесть былинной традицiи поистин изумительна! Она можетъ находить себ объясненiе только въ томъ, что на протяженiи ряда столтiй служила олончанамъ и исторiей, и литературой, и музыкой. Воплощая въ себ нравственные и политическiе идеалы, она въ то же время давала пищу любознательности и въ значительной степени удовлетворяла художественнымъ запросамъ. "Высокая образующая сила эпоса состоитъ въ томъ,-писалъ въ свое время Ф. И. Буслаевъ [ 2 ],-что онъ, за отсутствiемъ

1) Ibid., стр. 216.
2) Народная поэзiя. Историческiе очерки. Спб. 1887. Стр. 79.

другихъ цивилизующихъ началъ, въ теченiе столтий можетъ питать въ народ грубомъ и неразвитомъ зародыши гуманныхъ идей и благородныхъ стремленiй. Онъ подготовляетъ ту плодотворную почву, на которой при благопрiятныхъ обстоятельствахъ, прочно и послдовательно возникаетъ истинная цивилизацiя, потому что, сопутствуя необозримымъ массамъ народа на скромномъ поприщ ихъ безвстнаго прозябанiя, только онъ одинъ не перестаетъ поддерживать въ нихъ хотя бы и смутное сознанiе своего нравственнаго достоинства, сознанiе въ себ человческаго существа".

Но эта традицiя могла жить, только пока къ цивилизованному мipy дороги были "непрозжiя", или ихъ совсмъ не было, и пока школа, медленно, но неотступно, но стала подтачивать грандiознаго зданiя этихъ сладостныхъ иллюзiй свера. Грамотность и промышленное движенiе разрушительно дйствуетъ на нашъ эпосъ: онъ вымираетъ на берегахъ Онежскаго озера, соединенныхъ естественнымъ - воднымъ - путемъ съ Петербургомъ, и былъ еще живучъ въ семидесятыхъ годахъ, въ глуши на Кенозер и Водлозер. "Эпосъ живетъ еще на свер, говоритъ О. М. Истоминъ [ 1 ], и преимущественно въ устахъ заонежскаго и обонежскаго крестьянства. Правда, ряды извстныхъ уже сказителей рдютъ: однихъ мы застали въ преклонной старости, другихъ же не нашли въ живыхъ". И несмотря на то, что на смну старымъ являются молодые, подающiе уважаемому собирателю надежды на будущее нашего эпоса, однако констатируемый имъ общiй упадокъ народной псни, пренебреженiе "огромнаго большинства" молодежи къ старин и замна ея безъ разбора всмъ, что является новымъ и моднымъ, не даютъ повода смотрть на это будущее оптимистически. Трудно былин бороться съ новымъ вянiемъ, когда, по словамъ цитируемаго автора, "псня фабричнаго и городского происхожденiя и новйшiе танцы нашли доступъ въ сверныя глухiя мста и начинаютъ вытснять собою "досельную" псню и

1) Псни русскаго народа, собранныя въ губернiяхъ Архангельской и Олонецкой въ 1886 г. Слова записаны Ф. М. Истоминымъ, напвы- Г. О. Дютшемъ. Издано Императорскимъ Русскимъ Географическимъ Обществомъ на средства, Высочайше дарованныя. Спб. 1894. - "Что касается до эпоса, говоритъ авторъ, то онъ достаточно уже исчерпанъ почтенными собирателями, П. Н. Рыбниковымъ и А. Ф. Гильфердингомъ. Намъ приходилось лишь на дл убедиться въ глубокой справедливости ихъ наблюденiй. Стр. XIX.

"досельную русскую пляску". А предполагать иную отъ обрядовой и хороводной псни судьбу для нашего эпоса нтъ никакого основанiя: врность старин Гильфердингъ [ 1 ] ставитъ необходимымъ уcловiемъ сохраненiя эпической поэзiи. Надо торопиться, пока есть еще время, и, у кого есть возможность, собирать послднiя крупицы вкового наслдiя.

Исчезаютъ псни, и на нашихъ глазахъ, одинъ за другимъ, cходятъ со сцены послднiе могикане былинной поэзiи, никнутъ, по народному выраженiю, а между тмъ личное знакомство съ ними могло бы быть болe всего полезно при разработк одного въ высшей степени любопытнаго вопроса. Дло въ томъ, что говоря о безсознательномъ, безыскусственномъ творчеств всего народа, мы предполагаемъ, конечно, возможность появления въ его сред боле или мене даровитыхъ личностей съ духовными интересами на первомъ план, съ глубокимъ художественнымъ чутьемъ, которые невольно и становятся хранителями эпоса, народными пвцами и поэтами, но при отсутствiи свднiй о нихъ, не говоря уже о личномъ знакомств, эти творцы и хранители завщаннаго предками псеннаго сокровища, эти "сказители", какъ они называютъ сами себя, рисуются намъ въ чрезвычайно неопредленныхъ чертахъ или, лучше сказать, представляются намъ вс на одно лицо

Обыкновенно мы охотно допускаемъ, что каждый изъ нихъ вноситъ свою долю въ общую сокровищницу народнаго пснотворчества, видообразуетъ, смотря по тмъ или другимъ особенностямъ собственнаго я, но о томъ, при какихъ условiяхъ и въ чемъ состоитъ индивидуализированiе народной псни, намъ почти ничего неизвестно.

Надо замтить, что послднее время ознаменовано въ исторiи русской народной словесности цлымъ рядомъ научныхъ работъ въ области нашего богатырскаго эпоса, причемъ затрогивались самые разнообразные вопросы о его происхождении, сходств былинныхъ сюжетовъ у различныхъ народностей, характер героевъ и пр. Но тотъ вопросъ, на которомъ мы остановились выше, вопросъ скоре психологическiй, чмъ историко-литературный-о влiянiи личности сказителя на складъ и характеръ былины, не выдвигался пока въ нашей научной литератур; несущественный,

1) Онежскiя былины. Спб. 1873.-Печатается новое изданiе при Акад. Наукъ.

правда, для изслдователей эпоса въ его цломъ, какихъ бы точекъ зрнiя они не держались, этотъ вопросъ чрезвычайно важенъ при детальномъ изученiи былинныхъ сюжетовъ. Подобнаго рода работы - хотя бы по отношенiю къ поэмамъ Гомеровскаго цикла-уже не разъ, какъ извстно, предпринимались въ западноевропейской литератур; своевременно ждать появленiя ихъ на русской почв, тмъ боле, что выясненiе степени влiянiя личности сказителя въ томъ или другомъ смысл стоитъ совершенно особнякомъ отъ современныхъ гипотетическихъ положенiй въ указанной области, и разршенiе его не только не зависитъ отъ этихъ гипотезъ, но можетъ оказать общему ходу изслдованiя значительныя услуги.

Конечно, изслдователю пришлось бы имть дло не съ группой ученыхъ работъ, имюшихъ прямое или косвенное отношенiе къ тем, но съ однимъ, такъ сказать, матерiаломъ-съ текстомъ былинъ. Немаловажнымъ пособiемъ могутъ служить и т краткiя, отрывочныя свднiя о жизни сказителей, которыя даютъ въ своихъ сборникахъ Гильфердингъ, Рыбниковъ, Ф. М. Истоминъ и другие изслдователи нашей сверной поэзiи, но, во-первыхъ, ихъ далеко недостаточно, а во-вторыхъ, они касаются преимущественно вншней стороны вопроса. Представилась бы задача прослдить по былинамъ, насколько въ нихъ отразился пвецъ въ многообразныхъ изгибахъ мысли и языка, движенiяхъ сердца, подробностяхъ незатйливой обстановки своей, словомъ, подмтить по мр возможности черты непосредственнаго влiянiя на былины личности самого сказителя. Сравнительный методъ, разумется, нашелъ бы въ этой работ самое широкое примненiе. Къ сожалнiю, художественно - музыкальное значенiе былинъ, столь нераздльное въ данномъ случа съ строго - научнымъ не выяснено и не оцнено по достоинству ни въ музыкальной, ни въ этнографической литератур, и pyccкie эпическiе напвы, быстро измняющiеся и исчезающие подъ влiянiемъ отчасти указанныхъ условiй, несмотря на возбужденный ими интересъ, все еще продолжаютъ ждать своего спецiалиста - ислдователя.

Съ этихъ точекъ зрнiя даже неполная бiографiя одного изъ такихъ сказителей, знаменитаго Ивана Трофимовича Рябинина, познакомившаго Москву съ характеромъ своего пнiя въ прiздъ свой зимой 1894 года, можетъ претендовать на нкоторое значе-

нie въ этнографической наук, какъ новое звено къ тмъ матерiаламъ, которые были собраны, главнымъ образомъ, Гильфердингомъ. И Рябининъ, и другiе пвцы [ 1 ] не разъ уже бывали въ Петербург и пли тамъ, и посщенiя эти, сами по себ, знаменуютъ собой новую эпоху въ нашей общественной жизни: то извстная часть интеллигенцiи, горя идеей освобожденiя и просвщенiя, шла въ народъ, не вдая, что въ немъ таится; то, тридцать слишкомъ лтъ спустя, словно платя визитъ, онъ является къ намъ въ лучшихъ своихъ представителяхъ, чтобы показать себя, какъ есть, безъ прикрасъ и подлиться съ нами своимъ душевнымъ богатствомъ, свтлой пснью, зародившейся и выросшей на свобод. Только при послднемъ условiи, а оно было на лицо-народъ оставался здсь вполн свободнымъ отъ крпостной зависимости,-возможно было ясное, осмысленное олицетворенiе тхъ "идеаловъ свободной силы", которые съ такой любовью и вмст съ тмъ съ такой металлической определенностью нашли выраженiе въ былинахъ. "Напротивъ того, спрашиваетъ Гильфердингъ, что могло бы остаться сроднаго въ тип эпическаго богатыря человку, чувствовавшему себя рабомъ"? Это не вдавшее тяготы крпостного ига населенiе Олонецкаго края произвело на нашего изслдователя самое отрадное впечатлнiе. "Народа добре, честне и боле одареннаго природнымъ умомъ и житейскимъ смысломъ, я не видывалъ", свидтельствуетъ онъ въ своей замчательной стать, составляющей предисловiе къ былинамъ": онъ поражаетъ путешественника столько же своимъ радушиемъ и гостепрiимствомъ, сколько отсутствiемъ корысти... Прiученный большинствомъ мстнаго чиновничества къ крайне безцеремонному (чтобы выразиться помягче) обращенiю, онъ относится къ этому съ изумительнымъ добродушiемъ и не обнаруживаетъ ни тни недоврiя и непрiязни къ нашему брату, человку привиллегированнаго класса, хотя ему доводится имть дло съ самыми непривлекательными его экземплярами. При первомъ признак человчнаго съ нимъ обхожденiя, онъ, такъ сказать, расцвтаетъ, длается дружественнымъ и готовъ оказать вамъ всякую услугу".

1) Трофимъ Рябининъ, напр.; Щеголенокъ въ 1879 г., Касьяновъ въ 1892 г., Иванъ Рябининъ въ январ 1893 года.

Являясь прекраснымъ выразителемъ этихъ качествъ, Иванъ Трофимовичъ Рябининъ представляетъ собой, кром того, яркiй примръ наследственной преемственности поэтическаго дара: онъ- сынъ извстнаго тоже сказителя, Трофима Григорьевича. Послднiй умеръ въ 1885 году девяносто четырехъ лтнимъ старикомъ, о которомъ сынъ его выразился однажды, что ужъ очень онъ "древенъ былъ: ходилъ, ходилъ, такъ и померъ благополучною смертью". Рано оставшись сиротой, Трофимъ Григорьевичъ былъ воcпитанъ православнымъ мiромъ, а выросши сталъ расхаживать по окрестнымъ деревнямъ и чинить стки, ловушки и прочiя рыболовныя снасти. За этимъ занятiемъ, столь располагающимъ, по отзывамъ нашихъ изслдователей свера, къ пнью былинъ, Рябининъ многiя изъ нихъ "понялъ" отъ товарища по ремеслу, Ильи Елустафьева (умершаго лтъ шестьдесятъ тому назадъ), между прочимъ про Илью и Калина-царя и "Молодца и худую жену". Изъ прочихъ учителей его, которыхъ онъ отлично помнилъ, Завьяловъ умеръ, по сообщенiю Гильфердинга, беcдовавшаго съ Рябининымъ - отцомъ въ 1872 году, лтъ семьдесятъ назадъ, Кокойкинъ жилъ почти до ста лтъ, Игнатiй Ивановъ Андреевъ, считавшiйся лучшимъ пвцомъ во всемъ кра, училъ былинамъ Трофима Григорьевича въ 1812 г., когда послднiй поступилъ къ нему въ работники. Почти на протяжении двухъ столтiй тянется передъ нами былинная традицiя и доходитъ до насъ въ устахъ даровитаго пвца, полная первобытной свжести и непосредственной, безыскусственной красоты.

Въ свои пятьдесятъ лтъ Иванъ Трофимовичъ выглядитъ гораздо моложе. Въ его русыхъ волосахъ и бород не просвчиваетъ сдина; срые глаза смотрятъ молодо, бодро и добродушно. Небольшого роста, одтый въ поддвку стариннаго покроя, т. н. азяму, съ тихой, вдумчивой рчью и неторопливыми движенiями, онъ производить впечатлнiе спокойнаго и разсудительнаго человка. Принадлежа къ приверженцамъ "старой вры", Иванъ Трофимовичъ ревниво оберегаетъ ея догматы: онъ вина не пьетъ, не курить, строго блюдетъ вс посты, во время которыхъ питается только капустой да квасомъ, и является въ дома, куда его приглашаютъ пть, не иначе, какъ со своимъ стаканомъ въ карман. Если прибавить къ этому, что дома нашъ пвецъ- счастливый семьянинъ, а въ пол и на рыбномъ промысл-не-

утомимый работникъ, то станетъ понятной та умилительная проcтота и душевная уравновшенность, которыя сказываются сразу, при первомъ знакомств съ нимъ, и невольно вызываютъ симпатiю и внiманiе къ его невзрачной, худощавой фигуръ.
По своему положенiю И. Т. Рябининъ - крестьянинъ деревни Гарницы, Снногубской волости Петрозаводскаго узда Олонецкой губернiи; деревня эта расположена на берегу Олонецкаго озера, верстахъ въ 60 отъ Петрозаводска. Молодые годы онъ провелъ вмст съ родителями въ деревн Середк, недалеко отъ Гарницы; не отдлялся онъ отъ семьи и въ теченiе семи лтъ женатой жизни. По смерти жены онъ, спустя нкоторое, время, женился второй разъ на вдов Герасима Яковлева Андреева и поселился въ семь Андреевыхъ, въ Гарниц. "Съ тхъ поръ, говорить онъ, и меня стали звать Андреевымъ". Семья его состоитъ изъ жены, пасынка Ивана (21 г.), котораго онъ очень любитъ и держитъ наравн съ "родными" сыновьями, Василiемъ (15 л.) и Павломъ (13 л.), которые оба грамотны, "не такъ, какъ отецъ ихнiй: тёмной человкъ". Пасынокъ Иванъ служитъ предметомъ особой родительской заботы Рябинина, который "растилъ и поженилъ его въ прошломъ году" и ждетъ отъ него въ будущемъ хорошаго семьянина и работника: онъ парень степенный, не пьетъ, не куритъ, и къ тому же "попривыкъ старинки (такъ Рябининъ называетъ былины) и божественные (духовные) стихи тянуть, хоть голосъ-то у нево тоненькiй: молодъ еще". "Тянутъ поманеньку" за отцомъ и Василiй и Павелъ, когда за общей работой или въ длинные зимнiе вечера начнетъ онъ своимъ прiятнымъ теноркомъ "отмахивать" старинку за старинкой, перебирая въ своей памяти давно слышанное "отъ стариковъ древнихъ". Въ эти-то моменты совершается въ душ пвца таинственный процессъ личнаго творчества: удерживая въ большинств случаевъ лишь общее представленiе о тип запавшей нкогда въ память былины, пвецъ комбинируетъ различныя формы уже готоваго эпическаго матерiала, творитъ новыя, въ одномъ мст сгущаетъ краски, въ другомъ опуститъ дв-три подробности, подчасъ забытыя, а подчасъ незаслуживающiя его cочувствiя или вниманiя,-и стройно и красиво развертывается передъ внимательными слушателями старая псня на новый ладъ. "Можно сказать, что въ каждой былин есть дв составныя части: мста типическiя, по большей

части описательнаго содержанiя, либо заключающiя въ себ рчи, влагаемыя въ уста героевъ, и мста переходныя, которыя соединяютъ между собой типическiя мста и въ которыхъ разсказывается ходъ дйствiя. Первыя изъ нихъ сказитель знаетъ наизусть и поетъ совершенно одинаково, сколько бы разъ онъ ни повторялъ былину; переходныя мста, должно быть, не заучиваются наизусть, а въ памяти хранится только общiй остовъ, такъ что всякiй разъ, когда сказитель поетъ былину, онъ ее тутъ же сочиняетъ, то прибавляя, то сокращая, то мняя порядокъ стиховъ и самыя выраженiя... Эти типическiя мста у каждаго сказителя имютъ свои особенности, и каждый сказитель употребляетъ одно и то же типическое мсто всякiй разъ, когда представляется къ тому подходящей смыслъ, а иногда даже некстати, прицпляясь къ тому или другому слову... Такимъ образомъ, типическiя мста, о которыхъ я говорю, всего боле отражаютъ на себ личность сказителя" [ 1 ]. Пвецъ изъ массы готоваго эпическаго матерiала творитъ былину по сил памяти, степени художественнаго чутья, въ зависимости отъ тхъ или иныхъ чертъ характера, по характеру и, наконецъ, профессiи. Послдняя играетъ иногда немаловажную роль: сказитель Иванъ Фепоновъ-калика, т. е. пвецъ духовныхъ стиховъ,-и въ былинахъ отразился набожный складъ пвца: его богатыри чрезвычайно набожны,-на каждомъ шагу обращаются съ молитвой къ Богу; Петръ Калининъ-портной,-и при описанiи богатырей онъ съ большимъ усердiемъ останавливается на подробностяхъ ихъ костюма. А въ одной фраз былины объ Иль и Идолищ Калининъ такъ и встаетъ передъ вами съ иглой и ниткой въ рукахъ. Разсказываетъ онъ, какъ убилъ Илья Муромецъ Идолище поганое:

"Какъ ударить онъ его да въ буйну голову,- Отлетла голова, да будто пугвица..."

Въ глазахъ Калинина это сравненiе, несомннно, было чрезвычайно изобразительно и сильно.

Живо рисуетъ намъ впечатлнiе псни на мст въ крестьянской семь талантливая путешественница, г-жа В. X. [ 2 ], которой привелось слышать сказителя Никифора Прохорова, по прозванiю Утку, пв-

1) Онежск. был., стр. XXVII.
2) На свер. Путевыя воспоминанiя. М. 1890.

шаго, какъ извстно, былины и Гильфердингу. Простая, незатйливая обстановка олонецкой избы, деревянныя лавки, кровать, столъ съ бутылкой водки "для голоса", толпа пожилыхъ мужичковъ, пришедшихъ нарочно послушать своего пвца и размстившихся какъ попало,-все это какъ нельзя больше гармонировало и съ личностью Утки, у котораго въ лиц, кстати сказать-какъ у нашего Рябинина, было и лукавое и "что-то простодушное дтски - безпомощное", и съ его простой и въ то-же время загадочной псней. "Утка откашлянулся-вс тотчасъ замолкли. Онъ далеко откинулъ назадъ свою голову, потомъ съ улыбкой обвелъ взглядомъ присутствующихъ и, замтивъ въ нихъ нетерпливое ожиданiе, еще разъ быстро откинулся и началъ пть. Лицо старика - пвца мало-по-малу измнялось, исчезло все лукавое, дтское и наивное. Что-то вдохновенное выступило на немъ: голубые глаза расширились и разгорлись; ярко блестли въ нихъ дв мелкiя слезинки; румянецъ пробился сквозь смуглость щекъ; изрдка нервно подергивалась шея.

Онъ жилъ со своими любимцами богатырями, жаллъ до слезъ немощнаго Илью Муромца, когда онъ сидлъ - сиднемъ 30 лтъ, торжествовалъ съ нимъ побду его надъ Соловьемъ-разбойникомъ. Иногда онъ прерывалъ самого себя, вставляя отъ себя замчанiя. Жили съ героемъ былины и вс присутствующiе. По временамъ возгласъ удивленiя невольно вырывался у кого-нибудь изъ нихъ; по временамъ дружный смхъ гремлъ въ комнат. Иного прошибала слеза, которую онъ тихонько смахивалъ съ рсницъ. Вс сидли, не сводя глазъ съ пвца; каждый звукъ этого монотоннаго, но чуднаго, спокойнаго мотива ловили они.

Пожалуй и сказка все это, проговорилъ одинъ изъ мужиковъ, когда Утка кончилъ.
- Какъ сказка? Ты слышишь, старина это. При ласковомъ княз при Владимiр было.
- Мн во-что думается: кому же это подъ силу-вишь вдь какъ онъ его!
- На то и богатырь-ты что думаешь?.. Не то, что мы съ тобой - богатырь!.. Ему что? Намъ невозможно, а ему легко," разъясняли со всхъ сторонъ..."

Послднiя слова какъ нельзя лучше свидтельствуютъ объ отношенiи олончанъ къ былинамъ и вр ихъ во все таинственное, чу-

десное. Не будь драгоцнныхъ указанiй Гильфердинга и другихъ изслдователей Олонецкаго края и не побывай Рябининъ въ Москв, мы подумали бы, что приведенное описанiе отмчено слишкомъ идеальнымъ, почти идиллическимъ характеромъ: поэтическое воодушевленiе слишкомъ явно сквозитъ въ каждомъ слов автора и всецло овладваетъ душой читателя. Но авторъ вполн искрененъ: какъ увидитъ читатель, Рябининъ не разъ выказывалъ такое же отношенiе къ своимъ старинкамъ, убдительно подчеркивалъ его и Гильфердингъ. "Безъ вры въ чудесное невозможно, чтобы продолжала жить природною, непосредственною жизнью эпическая поэзiя. Когда человкъ усомнится, чтобы богатырь могъ носить палицу въ сорокъ пудъ или одинъ положить на мст цлое войско,-эпическая поэзiя въ немъ убита." Эта вра въ чудесное составляетъ вообще отличительную черту характера олончанъ. Лшiе, водяные, домовые, баенники, овинянники, во всевозможныхъ видахъ и положенiяхъ, играютъ въ мiросозерцанiи ихъ видную роль, легендарный и сказочный мiръ властвуетъ надъ воображенiемъ, открывая безграничный просторъ случайному полету фантазiи и личному творчеству. Почти каждый мужикъ, каждая баба разскажетъ вамъ хоть одинъ необыкновенный случай, бывшiй въ жизни разскащика: то что-то страшно зашумитъ въ болот во время произнесенiя заговора, то напроказятъ лсные духи, боровики и моховики, слуги "праведнаго" лсного царя. Послднему даже "завщають" въ жертву домашнiй скотъ, и смутные отголоски далекой эпохи язычества звучатъ въ завтныхъ словахъ заклинанья. Сказки соcтавляютъ любимое развлеченiе олончанъ; ими занимаются не только бабы: нкоторые сказители, напримръ Калининъ, были большими любителями сказокъ и знали ихъ множество. Но въ то время, какъ сказка служитъ лишь для забавы и не возбуждаетъ особаго доврiя, былины вызываютъ къ себ, какъ мы видли, совершенно иное отношенiе: съ ея героями живутъ и пвецъ и слушатель, вмст сострадаютъ и вмст радуются. Это-старинка, достоврный разсказъ о могучихъ герояхъ - стараго времени, когда все было возможно, и люди были "одно слово-богатыри", не то, что ныншнее племя...

Въ бытность свою въ Москв, И. Т. Рябининъ то и дло разъзжалъ по разнымъ учебнымъ заведенiямъ, распвая свои старинки. На средину залы выдвигалась обыкновенно кафедра, ставился

столъ и стулъ, на стол возвышался графинъ съ квасомъ, вокругъ размщались преподаватели, ихъ семьи, родители и родственники воспитанниковъ, воспользовавшiеся случаемъ, затмъ живописная группа самихъ учащихся съ преобладающимъ выраженiемъ любопытства на молодыхъ, улыбающихся лицахъ,-и обстановка для Рябинина готова. Посл краткаго вступленiя одного изъ учителей, котораго, нердко, Рябининъ предварялъ, что-молъ "ты не долго говори обо мн-то,- еще кудась поспть надо", онъ медленно поднимался по ступенькамъ кафедры, кланялся на вс стороны, садился, откидывался нсколько къ спинк стула и, поднявъ кверху голову, застывалъ въ этомъ положенiи. Еще нсколько мгновенiй- водворялась мертвая тишина,-и его задушевный, несколько сдавленный, но мягкiй и высокiй тенорокъ раздавался въ зал, сразу очаровывая слушателей оригинальностью и красотой напва. Некрасивыя, неподвижныя черты его исхудалаго лица прiобртали новое выраженiе - необыкновенной важности, почти суровости; глаза его смотрли сосредоточенно и спокойно. Плъ сказитель большею частью одн и т же былины: про Вольгу и Микулу, Илью Муромца и Соловья-разбойника, Добрыню и духовные стихи на Распятiе и на Воскресенiе. По окончанiи каждой былины восторгамъ и апплодисментамъ не было конца, но Рябининъ относился къ нимъ, наружно по крайней мр, довольно равнодушно. Посл пнiя, его окружала обыкновенно юная толпа и вступала съ нимъ въ оживленный разговоръ. Надобно было слышать, съ какой простотой и, вмст съ тмъ, съ какимъ сознанiемъ своего достоинства отвчалъ нашъ пвецъ на самые разнообразные и подчасъ наивные вопросы воспитанниковъ.

- Иван Трофимовичъ! любишь ли ты свои старинки?-спрашиваетъ одинъ изъ нихъ.
- Не любилъ бы, не плъ бы,-кратко отвчаетъ Рябининъ.
- И ты вришь, что все это правда, о чемъ въ былинахъ поется?-вмшивается другой.
- Знамо дло-правда, а то-кака же потреба и пть ихъ?- въ свою очередь спрашиваетъ сказитель и поясняетъ:-въ т-то времяна-поди, чаво не было!
- А я такъ думаю, что все это сказка, и ты самъ ее сочинилъ!-подшучиваетъ третiй, юноша лтъ семнадцати, и съ вызывающей улыбкой поcматриваетъ на Рябинина.

- Малъ еще, ну и глупъ, потому такъ и думаешь!-слдуетъ отвтъ, вызывающiй общiй хохотъ надъ шутникомъ-скептикомъ. Самъ Рябининъ добродушно улыбается. Надо замтить, что вообще онъ очень находчивъ, и его трудно смутить неожиданнымъ вопросомъ.
- Иванъ Трофимычъ, научи меня пть былины! Я хочу... Научишь, а?-заискивающе обращается къ нему мальчикъ-подростокъ, съ застнчивой улыбкой и умными, бойкими глазенками.
- Ну, что-жъ, заводи... Какъ я гд пть буду, ты, значитъ, и примчай... Про Илью-ли, аль про Вольгу и Микулу... А не то- споетъ теб Иванъ Трофимычъ про Добрыню Микитича, тожъ хорошая былинка... А ты примчай, ну, и поймешь...
- Гд ему понять! это трудно!..-раздаются голоса.
- А вотъ спою! вотъ увидишь!-протестуетъ тотъ.
- Ну, нтъ, дудки! Хоть годъ учись, а не спть ему, какъ ты, Иванъ Трофимычъ!
- Извстно, ваше дло-господское, наше-хресьянское!-съ горделивымъ смиренiемъ отвчаетъ Рябининъ.
Дти не находятся, что сказать. Минуты дв проходятъ въ неловкомъ молчанiи.
- Ты, говорятъ, очень капустку любишь?-вдругъ раздается изъ-за спины голосъ одного изъ мальчиковъ, успвшихъ разузнать обо всхъ подробностяхъ его домашней жизни.
- Что-жъ, и капустку люблю.
- А я терпть ея не могу: она кислая!-вставляетъ какой-нибудь малышъ смха-ради.
- Не любишь-инъ теб ладно!-невозмутимо отвчаетъ вопрошаемый.
- И квась любишь?
- И квасъ люблю...
- Выпей нашего кваску! на дорожку! чмъ богаты, тмъ и рады!-раздаются голоса.
- Кваску налейте, если такая ваша милость...-и Рябининъ достаетъ изъ кармана своей "азямы" собственный стаканъ, неразлучный спутникъ всхъ его путешествiй.

Квасъ заготовляли всегда къ прiзду Рябинина; публика узнала вкусы нашего рапсода и этимъ старалась выразить ему свое вниманiе, потому что бывая въ гостяхъ, онъ отказывался обыкновенно отъ всякаго угощенiя.

Въ свое время много анекдотовъ ходило въ Москв по этому поводу. Разсказывали, между прочимъ, что одна богатая и знатная барыня, пригласивъ Рябинина пть у себя на дому, заказала къ его прiзду великолпный ужинъ и приготовилась встрчать его, какъ какого-нибудь знаменитаго маэстро. Можно представить себ, какъ она разочаровалась, когда нашъ олонецкий рапсодъ, отказавшись отъ ужина, скромно попросилъ вмсто этого "кваску и капустки". Говорятъ, разочарованiе свое барыня перенесла съ личности пвца на его пнiе. "И ничего тутъ особеннаго нтъ", ршила она: "мужикъ, да и только!"

Нкоторые изъ московскихъ педагоговъ, принимая во вниманiе, что Рябинину приходилось пть въ женскихъ учебныхъ заведенiяхъ, находили неудобными два-три выраженiя въ лучшихъ изъ его былинъ. Но когда они обратились къ послднему съ просьбой опустить ихъ при исполненiи, Иванъ Трофимовичъ обидлся и согласился только посл долгихъ увщанiй.

"Вишь какiе!"-жаловался онъ мн впocлдcтвiи: "не пой, говорятъ, Иванъ Трофимовичъ, ты... (дальше слдовалъ запретный стихъ, въ сущности ничего неприличнаго не заключавшiй). Зазорно, вишь, показалось, а што въ ёмъ зазорнаго? А я какъ могу не пть-то?.. Нешто изъ псни слово выкинешь?! На то она и старинка, что, какъ старики пвали, такъ и намъ пть надо!.. Самъ знаешь, не нами сложилась, не нами и кончится...

"Мн што," размышлялъ онъ черезъ минуту: "ну, я, ладно, этого пть не буду, а только - ты скажешь - одно не пть, тотъ-другое, што-жъ отъ былинки-то останётца?.. Нтъ въ Питер лучше было: тамъ про это не спрашивали,-пой только, Иванъ Трофимовичъ, сдлай милость, что знаешь..."

Въ другой разъ онъ высказалъ неудовольствiе, когда въ консерваторiи его попросили-не пть всю былину цликомъ, а только начало каждой и затмъ переходить къ слдующей. Имя въ виду спецiально - музыкальные интересы, слушавшiе находили утомительнымъ безконечное повторенiе одной и той же музыкальной фразы, что и старались, по возможности, объяснить нашему пвцу. Но послднiй положительно сталъ въ тупикъ.

"Какъ же такъ?"- недоумвалъ онъ: "мн такъ пть, къ примpy сказать, совсмъ необычно... Какъ же это будетъ? Спою я вамъ начало былинки, вы и скажете-остановиться, а можетъ-

лучшiя-то слова какъ разъ у конца сказываются! Вотъ оно и выйдетъ нехорошо, былинка вамъ и не пондравится... Нтъ, по моему, ужъ коли хочешь слушать Ивана Трофимыча, такъ слушай вся былинка (sic): какъ она другимъ господамъ сказывается, такъ и вамъ... А то што же это? Одно баловство..."

Эти примры достаточно ярко характеризуютъ всю серьезность, съ которою относился Рябининъ къ хранимому имъ псенному сокровищу. И по искреннему, убжденному тону можно было заключить, что это сознанiе было исконнымъ въ душ его, а не явилось извн, навянное успхомъ его пнiя въ столицахъ. И Гильфердингъ, и приведенный выше отрывокъ изъ книги г-жи В. X. свидтельствуютъ, что эта черта-общая у всхъ сказителей свера. Въ такомъ отношенiи къ былинамъ кроется одна изъ главнйшихъ причинъ, почему у всхъ сказителей обликъ каждаго героя сохраняетъ въ общемъ одн и т же типическiя черты. "Ни разу князь Владимiръ не выступитъ изъ роли благодушнаго, но не всегда справедливаго правителя, который самъ лично совершенно безсиленъ; ни разу Илья Муромецъ не измнитъ типу спокойной, увренной въ себ, скромной, чуждой всякой аффектацiи и хвастовства, но требующiй къ себ уваженiя силы; везд Добрыня является олицетворенiемъ вжливости и изящнаго благородства, Алеша Поповичъ-нахальства и подлости; Чурила- франтовства и женолюбiя; везд Михайло Потыкъ будетъ разгульнымъ, увлекающимся всякими страстями удальцомъ, Ставеръ-глупымъ мужемъ умнйшей и преданной женщины, Василiй Игнатьевичъ-пьяницей, отрезвляющимся въ минуту бды и который тогда становится героемъ, Дюкъ Степановичъ-хвастливымъ рыцаремъ, который пользуется преимуществами высшей цивилизацiи предъ русскими и т. д.; словомъ сказать, типичность лицъ въ нашемъ эпос выработана до такой степени, что каждый изъ этихъ типовъ сталъ неизмннымъ общенароднымъ достоянiемъ" [ 1 ].

Столица ни чмъ не измнила ни вкусовъ, ни привычекъ Рябинина. У себя "на фатер" (въ номерахъ на углу Воздвиженки и Моховой) онъ все свободное время посвящалъ своему деревенскому длу, вязанью стей, для чего предусмотрительно были захвачены имъ и нужныя снасти, "палицы" и "клещевицы". Сво-

1) Онежск. был., стр. XXII.

боднаго времени, впрочемъ, у Рябинина было очень немного, его, что называется, рвали на части: въ сутки ему случалось пть нердко въ 4-5 мстахъ, и къ концу его пребыванiя въ Москв онъ имлъ чрезвычайно истомленный видъ, да и голосъ его сталъ "дрябнуть", не "стоять", какъ онъ выражался, несмотря на то, что "ни въ молочк, ни въ щахъ горяченькихъ", ни въ яблочкахъ онъ себ не отказывалъ. И все же нельзя не удивляться его крпости: сплошь и рядомъ въ теченiе полутора мсяца ему приходилось раннимъ утромъ узжатъ изъ дому и пть въ учебныхъ заведенiяхъ, къ обду онъ возвращался часа на 2-3, и затмъ его снова увозили или по приглашенiю въ частный домъ, или въ какое-нибудь собранiе, "на сходку", какъ говорилъ Иванъ Трофимовичъ, а оттуда онъ прiзжалъ домой зачастую зо-полночь. Правда, онъ возвращался, привозя иногда 60-80 рублей въ карман своей азямы, потому что каждый "сеанcъ" его оплачивался обыкновенно 15-20 рублями, но часто, въ особенности, если онъ плъ "на сходк", гонораръ Рябинина значительно превышалъ эту сумму. Надо сказать, что когда онъ только прiхалъ въ Москву, то былъ очень доволенъ и низко кланялся, если его пнiе вознаграждалось 10-15 рублями, но съ теченiемъ времени у него разыгрались сребролюбивые аппетиты, и мн неразъ приходилось слышать жалобы на то, что вотъ-молъ "плъ-плъ господамъ, а дать-то дали всего-на-всего дв красненьких бумажки: разные бываютъ господа!" И когда я выражалъ недоумнiе по поводу этихъ жалобъ, онъ возражалъ недовольнымъ тономъ:

- "Ну, гд тутъ у васъ много заработаешь! Что привезешь, то и проживешь! Самъ знаешь, чай, каково въ город жить: за номеръ отдай, за ду отдай, за квасъ отдай, иной день въ полтора рубля въдетъ, ей Богу! Вотъ тутъ и думай, много-ли останется. Такъ, даромъ поешь, право... хать надо"...

- Какъ даромъ? только сегодня, чай, заработалъ рублей пятьдесятъ?-продолжаю я недоумвать.

- Да, пятьдесятъ, гд тутъ пятьдесятъ! вотъ-на послднемъ мст, ужъ какiе бары богатые, а пятнадцать рублей только дали...

- А до этого, самъ говорилъ, "на сходк" двадцать пять рублей теб дали, а утромъ въ училищ двадцать...

- Да что-тамъ двадцать пять, да-тамъ двадцать! А тутъ- вонъ дали пятнадцать, вотъ-ты и смекай: сть-пить надо, за номеръ отдай, билетъ на дорогу купи, а вчера, поди, господа домой не отвезли, такъ самъ и за извозчика заплатилъ, вотъ что!.. Гд ужъ тутъ заработать много! какъ есть-даромъ поешь...

Ну, съ этой логики тебя не сшибешь! думалось мн. Да и кого не испортятъ такiя нежданныя и при томъ для олонецкаго мужичка бшеныя деньги? А тутъ всякаго рода антрепренеры одинъ за другимъ являются съ своими предложенiями- то ухать въ провинцiю и оттуда на ярмарку, то заключить контрактъ на артистическую поздку въ Парижъ. То-то бы подбавило масла въ огонь! намекалъ одинъ на франко-русскiя симпатiи и потиралъ руки въ чаянiи обильныхъ барышей.

- Послушай, вдь тебя надуваютъ, бдный ты, темный мужичекъ!-убждалъ другой: платятъ за твое золотое пнье по 20- 25 рублей, тогда какъ теб сотенъ, что сотенъ,-тысячъ не пожалютъ! Послушайся только меня, не зди ты никуда безъ моего согласiя...

- Мн что! соболзнуетъ третiй: мое дло-сторона, а только вижу, что одинъ ты тутъ, сирота-сиротой, и крутятъ-вертятъ тобой, совсмъ измаяли старика, а денегъ-то курамъ на смхъ даютъ... не правда разв?

- Да ужъ каки деньги! вздыхаетъ Рябининъ.

- Ну, вотъ видишь. А сами, братецъ ты мой, наживаются, да надъ тобой же еще и смются. Извстно, молъ, дуракъ нашелся. Созоветъ кто-нибудь собранiе да и скажетъ: кто хочетъ слушать Рябинина, плати пять рублей. И платятъ, полюбились твои былинки, и все тутъ. А на собранiи человкъ сто, а то и больше наберется...

- И каждый это по пять рублей даетъ, баишь?

- Кто пять, а кто и десять, какъ кому на умъ вспадетъ. А теб, за все это - двадцать рубликовъ - пожалуйте! да и за т еще въ поясъ кланяйся...

- Извстно, человкъ я темный, неученый, значитъ... Долго ли обойти?.. Опять же и городъ, словно лсъ густой...

- Да, брать, обошли, кругомъ обошли тебя. Думаютъ, мужикъ неграмотный, глупый,-гд ему понять? Человка при немъ врнаго, думаютъ, нту, заступиться некому: отчего не покорыстовать?

Голосъ благодтеля становится постепенно все вкрадчивй и тише. Въ то же время онъ начинаетъ безпокойно озираться по сторонамъ: присутствiе "третьяго лица", очевидно, стсняетъ его и не даетъ высказать всю силу своего расположенiя къ бдному обиженному мужику.

- А уду я домой отъ васъ,-больно соскучилъ ужо, вотъ соберусь и уду! Прахъ ихъ побери-деньги!..-внезапно ршаетъ Иванъ Трофимовичъ и длаетъ энергическое движенiе рукой. Оторванный отъ обычной крестьянской обстановки и обычнаго крестьянскаго дла, онъ, дйствительно, давно уже тоскуетъ по родин и роднымъ. Вс его завтныя думы сосредоточены на томъ, какъ-то идутъ въ его отсутствiе хозяйственныя дла, исполняются ли его распоряженiя и, что въ особенности безпокоитъ его, это- "ладно ли въ семь-то и не случилось ли чего, сохрани Богъ, со скотинкой".

- Что ты, что ты, Иванъ Трофимовичъ! самъ себ врагъ, что ли?!.. Отъ своего счастья бжишь?!.. Да, если хочешь, такъ я помогу теб въ одну недлю тысячу рублей нажить! Вотъ-даю теб честное слово!.. честное слово-слышишь!.. Мы заключимъ съ тобой ycловiе, договоръ такой, понимаешь?

- Эхъ, да человкъ я темный, неграмотный...-нершительно заявляетъ Рябининъ.

- Да и не нужна твоя грамотность! Ты только крестъ поставишь на бумаг, крестъ-вотъ такъ, а остальное устрою я самъ. Только-чтобъ одного меня слушаться, не иначе!-при этихъ словахъ снова безпокойный взглядъ въ сторону "третьяго лица". Ну, ладно, что-ль?

- Ладно-то ладно, да вотъ поди-жъ ты, самъ разсуди, милый ты человкъ: тамъ у меня хозяйство, лошадки, коровки, вся снасть, какъ есть, крестьянская, а тутъ въ город я одинъ, совсмъ одинъ,-тутъ, врно ты сказалъ, всякiй мужичка изобидть можетъ. Ты такъ говоришь, другой-этакъ... А кто-жъ васъ знаетъ?... Можетъ и ты што недоброе мыслишь?

- Да вдь деньги, большiя деньги получишь, глупецъ ты этакой!-раздражается, наконецъ, неугомонный собесдникъ Ивана Трофимовича. Глупый, какъ есть глупый...

- Извстно, наше дло не господское...

И такъ дале, все въ томъ же род. Но лучезарнымъ меч-

тамъ этихъ непрошенныхъ благодтелей не суждено было осуществиться. Посл долгихъ разговоровъ, Рябинина разъ навсегда убдили не доверяться спекулянтамъ и нейти ни на какого рода предложенiя. Ему поставили на видъ, что въ противномъ случа, благодаря имъ, онъ можетъ лишиться и тхъ денегъ, которыя заработалъ; наконецъ, устроили, по ходатайству Этнографическаго Отдела, нчто вроде охраны.

Любопытно, однако, что после бесдъ съ господами предпринимателями Рябининъ сталъ чрезвычайно подозрительно относиться къ факту записывания его былинъ. И безъ того трудно было захватить его дома, чтобы записать нкоторые изъ текстовъ, какъ то было поручено мне предсдателемъ упомянутаго Отдла, а теперь исчезала и последняя возможность. Предполагалъ ли онъ, что въ моемъ лице можетъ явиться у него конкуррентъ по сказыванiю былинокъ, какъ совершенно серьезно убждалъ его одинъ изъ благодетелей, а последнее должно было быть дломъ исключительно крестьянскимъ,- "у васъ-де, господъ, и безъ того денегъ много"; или боялся онъ, что после записи въ публик охладетъ интересъ къ его пнiю, "потому всякiй въ книжк прочтетъ-и Ивана Трофимовича слушать не надобно",-я не знаю, но однажды онъ напрямикъ заявилъ, что въ Москве онъ диктовать былинокъ не станетъ: "будетъ,-что записалъ, то и довольно". Дйствительно, посл того онъ не далъ мн списать у себя на дому ни одного стиха больше того, что приведено и указано ниже.

"Прiезжай ужо въ Петрозавоцько,-тамъ напою тоб, сколько хошь! Сенную губу знаешь? Какъ прiедешь, значить, туда, такъ спроси: а где молъ тутъ у васъ Иванъ Трофимычъ? котора, стало-быть, изба?-всякой махонькой проведетъ... Такъ прямо ко мн и прiзжай" ...-говорилъ онъ въ отвтъ на мои просьбы, исполняемыя прежде весьма охотно.

Между тмъ, голосъ Ивана Трофимовича ослабвалъ все более и более, а всякаго рода антрепренеры, фотографы и художники продолжали являться къ нему съ самыми разнообразными предложенiями. Олонецкiй рапсодъ нашъ оказался окончательно сбитымъ съ толку и прекратилъ это напряженное состоянiе тмъ, что въ одинъ прекрасный день ухалъ по добру по здорову въ родныя палестины, никого не предупредивъ и не выполнивъ обща-

нiй пть еще въ нсколькихъ мстахъ. Очевидно, физическое и нравственное утомленiе достигло своего апогея, и злоупотреблять дальше было невозможно. Въ Москв И. Т. Рябининъ оставилъ по себ прекрасное впечатлнiе цльной, здоровой крестьянской натуры съ высоко и самобытно развитой духовной организацiей; кром того, онъ оказалъ нашей столиц немаловажную услугу въ учебно-воспитательномъ отношенiи: помимо семейныхъ приглашенiй, помимо пнiя въ аудиторiяхъ Политехническаго и Историческаго музеевъ и въ ученыхъ обществахъ, Иванъ Трофимовичъ пocтилъ почти вс среднiя и высшiя учебныя заведенiя, и такимъ образомъ немало способствовалъ развитiю въ нашей учащейся молодежи интереса и вкуса къ произведенiямъ народной словесности.

Русскiя народныя псни составляютъ собою богатый фондъ народнаго творчества отъ глубокой древности до новйшихъ временъ. До сихъ поръ еще неразработанныя научно - музыкально, он, при сравнителаномъ метод, могутъ доставить цнныя данныя для этнографiи и сравнительной народной психологiи.
П. П. Сокальскiй.

Въ литературномъ отношенiи былины Ивана Трофимовича, какъ и отца его, по полнот и художественной экспрессiи принадлежатъ къ лучшимъ во всемъ былинномъ репертуар извстныхъ намъ пвцовъ. Каждый стихъ носитъ на себ слды вдумчивости и неторопливости; въ противоположность нкоторымъ сказителямъ, у нашего рапсода нигд не встрчается явной несообразности или пустого набора словъ,-богатая память и художественное чутье спасаютъ его отъ этого. Въ отношенiи послдовательности и выдержанности сюжета у различныхъ сказителей надо замтить, что послднiе длятся на два типа: одни внимательно слдятъ за общимъ строемъ былины и личностью богатыря и мене обращаютъ вниманiя на подробности, другiе наоборотъ, свободно обращаются съ сюжетомъ, но останавливаются на де-

таляхъ и оживляютъ изложенiе свое богатствомъ эпическихъ формъ. Рябинины принадлежатъ къ первому типу; характерными выразителеми второго могутъ быть названы Щеголенокъ и Калининъ. Очевидно, память измняетъ имъ, но творческая способность открываетъ широкiй просторъ импровизацiи; оттого Щеголенокъ не всегда соблюдаетъ размръ, а изъ обстоятельствъ жизни Калинина мы знаемъ, что предъ тмъ, какъ сообщить свой репертуаръ Гильфердингу, онъ не плъ около двадцати лтъ. Если сопоставить, напримръ, былины Калинина и нашего пвца, то, пожалуй, тексты послдняго могутъ показаться значительно ниже, благодаря относительной блдности эпическихъ красокъ: такъ, въ нихъ очень мало уподобленiй, отрицательныхъ сравненiй, нтъ того богатства эпитетовъ той игры синонимовъ и омонимовъ, которые длаютъ столь изобразительной псенную рчь Калинина, сказителя, какъ извстно, Толвуйской "школы". Рябинины принадлежатъ къ Кижской школ пвцовъ; но разница между этими школами самая незначительная, такъ сказать, вншняя [ 1 ]. Точно также не замтно у нихъ смшенiя эпитетовъ, свободного пользованiя ими, какъ мы видимъ это у другихъ сказителей; въ этомъ отношенiи интересно отмтить полное отсутствie обычнаго эпитета князя Владимiра "красно солнышко". Наши сказители называютъ его обыкновенно "славнымъ", "ласковымъ княземъ стольно Кiевскимъ".

Для образца приведемъ нсколько стиховъ изъ Калининскаго репертуара:

"Ай же ты калика нуньчу старая,
Ты старая калика да матерая,
Матерая калика да сдатая,
Сдатая калика да плшатая!
Ты дли-тко нуньчу дарева.-
Длила-то калика было старая;
Старая калика да матерая,
И длила тутъ великие подарочки,
И длитъ она да на четыре да на часточки [ 2 ]"

1) Въ Кижахъ вставочными частицами служатъ какъ, вдь, де; въ Толву - нынь или нунь, же, было, есть и е.
2) Гильф., № 6, об. 62.

Другiе сказители, Т. Г. Рябининъ [ 1 ], Прохоровъ, Чуковъ, Касьяновъ, называютъ въ соотвтственныхъ мстахъ калику просто- "калика незнакомая", "старичокъ", "старая перехожая", "старая калика сдатая", "старичище-пилигримище".

Какъ видно изъ приведенныхъ выше стиховъ, форма изложенiя, присущая Калинину, напоминаетъ псенный складъ Калевалы, напр.:

"Я пошлю тебя, отправлю
Къ той возлюбленной Метсол,
Къ той разумной Тапiол;
Ползай тамъ на деревья,
Влзъ умно на верхъ забора,
Чтобъ орелъ тебя не тронулъ,
Не схватила-бъ птица неба,
Принеси сосновыхъ иголъ,
Тонкихъ ниточекъ еловыхъ,
И отдай ихъ въ руки Капо,
Дай на пиво дочк Осмо..." [ 2 ].

Если нкоторыя подробности въ описанiяхъ, напримръ- разсдлыванiе коня въ былин о Добрын, и напоминаетъ нсколько подобную форму изложенiя, то далеко нельзя сказать, чтобы она была господствующею въ репертуар И. Т. Рябинина. Твердо помня сюжетъ, онъ не иметъ нужды останавливаться на деталяхъ съ цлью выгадать время, чтобы вспомнить и обдумать слдующiй стихъ. Эта же устойчивость былиннаго сюжета въ памяти Рябининыхъ, если допустить толкованiе А. А. Потебни, совершенно устраняла необходимость для обычныхъ эпическихъ запвокъ. Эти "начала съ символа" вытекаютъ, писалъ покойный профессоръ, "не изъ какихъ-либо артистическихъ соображенiй, не изъ умысла дйствовать на слушателя, а изъ внутренней потребности пвца; это разбгъ, длаемый мыслью для того, чтобы перейти къ предмету, недоступному сразу" [ 3 ]. Но если содержанiе было на лицо, матерiалъ, стало быть, готовъ, то не могло

1) Рыбн., № 35.
2) Переводъ Д. П. Бльскаго, руна 20.
3) Малорусская народная псня, по списку XVI в. Воронежъ. 1877 г. Стр.18.

быть и внутренней потребности къ разбгу. Наконецъ, былины Рябининыхъ представляютъ интересъ для изслдователя своей безпримсностью, тмъ, что не носятъ на себ никакихъ спецiальныхъ слдовъ профессiи сказителей. Подробное описанiе деталей, касающихся крестьянскаго, земледльческаго быта-черта общая всмъ сказителямъ, и съ ней не приходится считаться въ данномъ случа.

Сравненiе репертуаровъ отца и сына еще боле убждаетъ въ традицiонной устойчивости сюжетовъ: тексты ихъ чрезвычайно сходны, но вмст съ тмъ, и тотъ, и другой носятъ вс признаки самостоятельности: такъ, зная, что отецъ былъ учителемъ сына въ былинномъ искусств, нельзя сказать, чтобы одинъ текстъ былъ оригиналомъ, другой - копiей; врне, они производятъ впечатлнiе двухъ близкихъ копiй съ неизвстнаго оригинала. Боле сходства замчается въ псняхъ: Вольга и Микула и Молодецъ и худая жена [ 1 ]. Что же касается былины Добрыня и Змй, то у Ивана Трофимовича пропущена въ начал слдующая подробность сравнительно съ отцомъ:

"Сталь молоденькой Добрынюшка Микитинецъ
На добромъ кон въ чисто поле позживать,
Сталь онъ малыхъ зменышевъ потаптывать.
Прiзжалъ Добрыня изъ чиста поля.
...И онъ шолъ въ свою палату блокаменну-
...Ко своей ко родною ко матушки".

Такимъ образомъ, у Рябинина-отца разсказъ цльне, такъ какъ просьба матери, неожиданная у нашего пвца, является мотивированной. У Рябинина - сына пропущена еще одна любопытная психологическая подробность: посл "записей" Добрыня Никитичъ

"Скорёшенько садился на добра коня,
Выязжалъ Добрыня въ чисто поле
Посмотрть-то на змищо на Горынищо
Да которымъ она мстечкомъ полетит по чиста полю".

1) Надо заметить, впрочемъ, что для этой былины И. Т. Рябининъ воспользовался началомъ отцовской былины о Гор; но онъ искусно связалъ его съ былиной и не нарушилъ последовательности разсказа.

Какъ и въ нашей былин, змя летитъ по направленiю къ Kieву, куда направляется и Добрыня. Эта деталь любопытна въ томъ отношенiи, что даетъ поводъ предполагать раскаянiе богатыря сейчасъ же посл битвы въ томъ, что онъ не убилъ змя своевременно. Понятно поэтому, почему -

...."ничимъ онъ ро?дной матушки не хвастаетъ",

и почему посл порученiя-сыскать похищенную змемъ Забаву Путятичну -

...."за столикомъ сидитъ, самъ запечалился,

Запечалился онъ, закручинился"

Если, слдовательно, по тексту Рябинина - отца разсказъ производитъ боле цльное впечатлнiе, зато въ немъ нтъ драгоцнныхъ по своей характерности стиховъ, которые хранитъ былина Ивана Трофимовича:

"И полетла тутъ змя и запокрякала:

"А и какъ же сыто я сегодня пообдала!"

Языкъ былинъ Ивана Трофимовича заключаетъ въ себ нкоторыя особенности, характерныя для сверно - великорусскаго нарчiя. Он были отмчены въ Живой Старин [ 1 ], поэтому мы на нихъ останавливаться не будемъ.

Музыкальная сторона былинъ, какъ я уже замтилъ, еще не обслдована съ достаточной обстоятельностью. Иванъ Трофимовичъ заставилъ было призадуматься нашихъ спецiалистовъ по этому вопросу, но они, сколько извстно, ни къ какимъ опредленнымъ результатамъ не пришли. Гильфердингъ различаетъ три размра, которые, по его выраженiю, "вмщаютъ въ себ весь нашъ народный эпосъ, за исключенiемъ нкоторыхъ болe позднихъ его произведенiй":
1) обыкновенный хореическiй:
Да й ходилъ-то молодецъ да изъ орды въ орду;
2) хореическiй съ дактилическимъ окончанiемъ:
Изъ, того ли то изъ города изъ Муромля;
3) анапестическiй:
Жилъ Святославь девяносто лтъ,

1) 1893 г. № I. Ст. Н. Волкова.

Какъ на преобладающiй размръ онъ указалъ на чистый хорей съ дактилическимъ окончанiемъ, который и назвалъ обыкновеннымъ эпическимъ размромъ.

Положенiе Гильфердинга не встртило никакихъ возраженiй въ музыкальной литератур. Но существуетъ мннiе, что былинный стихъ есть совершенно оригинальное явленiе въ области метрики и потому не можетъ быть отнесенъ ни къ одному изъ извстныхъ размровъ. Какъ бы то ни было, о музыкальной сторон былинъ вполн опредленно можно сказать только то, что почти вс извстныя намъ былины Рябининъ поетъ на одинъ и тотъ же мотивъ, исключая былины о Вольг и Микул, которая иметъ у него свой особый, отличный отъ перваго напвъ. И тотъ, и другой, стало быть, повторяется при исполненiи безконечное число разъ. Но благодаря разнообразiю темпа и множеству оттнковъ, часто неуловимыхъ, то неподдльной, искренней иронiи, какъ въ былин о Вольг и Микул, то величаваго спокойствiя, которое такъ отличаетъ истиннаго эпическаго повствователя, онъ придаетъ каждой былин свою физiогномiю. Эти оттнки въ высшей степени разнообразятъ монотонность напва и вмст съ тмъ увлекаютъ слушателя за нитью разсказа. Несомннно, что тотъ или другой метръ, или „складъ", стоитъ въ неразрывной связи съ логическимъ содержанiемъ каждаго стиха: сказывалось по интонацiи, что пвецъ чутко отзывался на каждое слово псни и невольно придавалъ каждому слову особый, лучше сказать - музыкальный смыслъ. А музыкальность нашего пвца достойна замчанiя: никогда не позволилъ онъ себ сбиться съ разъ взятаго ритма и тона и держалъ послднiй всегда на одной высот, какъ бы велика ни была исполняемая былина.

Напвы духовныхъ стиховъ отличны по своему характеру. Они напоминаютъ собой ярмарочныя псни, живущiя въ устахъ современныхъ намъ каликъ перехожихъ, стариковъ - нищихъ. Напвъ ихъ, особенный для каждаго сюжета, кратокъ, однообразенъ и также неизмнно повторяется, какъ и въ былинахъ, но гораздо мене поэтиченъ по своей выразительности и далеко не такъ захватываетъ слушателя. И. Т. Рябининъ, какъ и вс олончане, называетъ духовные стихи божественными и относится къ нимъ съ большимъ уваженiемъ: недаромъ они поятъ - кормятъ нищую братью.

Обыкновенно Иванъ Трофимовичъ одну половину былины плъ, другую же "сказывалъ". Иногда переходъ отъ пнiя къ "сказу" казался нсколько рзкимъ, благодаря тому, что приходилось при большой аудиторiи сильно возвышать голосъ, почти выкрикивать. Но у себя на дому его пересказъ носить совершенно иной характеръ: это тихая естественно - мрная рчь, произносимая чуть-чуть приподнятымъ тономъ, который такъ же выдержанъ исвоеобразно гармониченъ, какъ и въ пнiи. Говорили, будто онъ выучился пересказывать былины въ бытность свою въ Петербург. Едва ли это врно... Если прежде онъ не умлъ этого длать, то ему пришлось бы переучивать весь репертуаръ. Не разъ приходилось замчать при записыванiи народныхъ псенъ, что какъ только пвецъ или пвица пытались, по просьб записывавшаго, передавать псню говоркомъ, послдняя или забывалась тутъ же, или искажалась до неузнаваемости. Стало быть, если является рапсодъ, умющiй не только пть, но и „сказывать", то надо предположить, во-первыхъ, то, что эпическiй матерiалъ не такъ тсно связанъ съ напвомъ, какъ лирическiй, и во-вторыхъ, что это умнье въ пвц исконно. На основанiи свидтельствъ, что этимъ умньемъ обладали многiе, если не вс, наши рапсоды, можно сдлать такое предположенiе, не лишенное вроятности: не былъ ли подобный пересказъ первобытной формой былиннаго изложенiя, формой, которая только впослдствiи стала передаваться нараспвъ? Иначе трудно объяснить однобразiе былиннаго напва при общемъ богатств музыкальныхъ формъ на нашемъ свер. Лирическiй характеръ оттнковъ, о которыхъ я говорилъ выше, могъ бы, кажется, открыть широкiй просторъ музыкальной фантазiи пвца, чему помогли бы аналогiи изъ обширнйшей области лирическихъ напвовъ. Конечно, были пвцы, совмщавшiе въ себ лирическое и эпическое искусства, а между тмъ послднiя рзко разграничены одно отъ другого, и былинный складъ является какъ бы окаменлымъ въ своей неподвижности. А это могло случиться только при убжденiи, что былина-это ничто иное, какъ „сказъ", положенный на „голосъ". Въ такомъ случа сразу раскрывалось бы истинное значенiе слова "сказитель".

Говоря, что былина-это ничто иное, какъ "сказъ", положенный на "голосъ", я не утверждаю, что при отсутствiи напва

онъ имлъ вполн законченную форму стиха; послдняя возникла одновременно съ напвомъ. Но предшествующая напву стадiя развитiя устнаго разсказа, передаваемаго изъ поколнiя въ поколнiе въ теченiе долгаго времени, могла отлиться въ форму, близкую къ стихотворной и напоминающую наши сказочные зачины. По крайней мр на такое заключенiе наводятъ былины "старой записи" [ 1 ], въ которыхъ описательныя мста стали уже складываться въ форму стиха:

"Засвисталъ своимъ свистомъ разбойническимъ таково крпко, что подъ Ильею Муромцемъ конь спотыкнулся.

Илья Муромецъ билъ своего коня
По крутымъ бедрамъ
И самъ говорить таковы слова:
Что ты, волчья мяса, травной мшокъ?
Али ты въ темныхъ лсахъ не гуливалъ
И соловьинаго свисту не слыхивалъ?

А самъ похалъ путемъ своимъ. И соловей-разбойникъ недопустя Илью Муромца" [ 2 ].

Типическiя же мста уже вполн опредлились:

(Похалъ) „на т лса на брянскiе,
на т грязи топучiя,
на т мосты калиновы,
къ той рк Смородин".

Но разговоръ князя Владимира съ Ильей всецло сохраняетъ свою первобытную прозаическую форму:

- Давно ли ты, Илья Муромецъ, оттудова изъ Мурома похалъ?
- А я, государь, вчерась похалъ пообЬдавши.
- И князь Владимиръ изумился и сталъ еще спрашивать:
"которою ты дорогою халъ изъ Мурома?"
Отвтъ держитъ Илья Муромецъ"... и т. д.

Рукопись съ этимъ "сказанiемъ" относится И. Е. Заблинымъ къ XVIII в., но подобнаго рода записи были извстны и раньше:

1) Pyccкiя былины старой и новой записи, подъ ред. Н. С. Тихонравова и В. О. Миллера. М. 1894.
2) Стр. 13.

такъ, уже въ 1619 г. было записано со словъ шесть народныхъ псенъ по заказу баккалавра Ричарда Джемса, постившаго Росciю съ англiйскимъ посольствомъ и пожелавшаго ознакомиться съ русскимъ народнымъ языкомъ [ 1 ]. Въ допетровской письменной литератур было немалое количество разнаго рода "словъ", "сказанiй", "гишторiй", распространявшихся въ боле или мене значительномъ количеств списковъ и мало-по-малу переходившихъ въ сознанiе народа. Такимъ образомъ, повсть, отрывокъ которой былъ приведенъ выше, была для писца еще именно повстью, но для сказителя она уже переходила въ псню. Другой путь, которымъ могли попадать сюжеты въ народный обиходъ, это-скоморохи. Скоморошество было чрезвычайно развито въ древней Руси, но на сложенiе былинъ оно не имло большого влiянiя; нтъ положительныхъ свидтельствъ, чтобы скоморохами плись спецiально былины, въ той форм, въ какой он намъ извстны. Сообщенiе Олеарiя [ 2 ], первой половины XVII в., о пвцахъ - скоморохахъ, славившихъ передъ нимъ за посольскимъ столомъ царя Михаила Федоровича, удостовряетъ только, что скоморохи пли величальныя псни въ честь государя или, какъ можно думать и какъ оно и слдовало, въ честь хозяевъ, приглашавшихъ ихъ къ себ въ домъ. Скоморохи-музыканты и плясуны, веселые молодцы [ 3 ]; репертуаръ ихъ состоялъ, насколько извстно, большею частью изъ произведенiй игриваго или забавно - шуточнаго свойства: изображен я въ лицахъ комичных сцен, небылицы, припвки, прибаутки. Ихъ приглашали только затмъ, чтобы потшитъся, но не боле. Псня о гост Терентьищ или, отчасти, о Ставр Годинович совершенно въ ихъ дух. Такому потшному характеру ихъ репертуара соотвтствовало и то полупрезрительное отношенiе народа къ скоморохамъ и отчасти къ ихъ произведенiямъ, которое такъ не вяжется ни съ спокойнымъ, замкнутымъ въ своей величавости, характеромъ нашего эпоса, ни со взглядомъ современныхъ олончанъ на своихъ пвцовъ и былины. Пнiе свое скоморохи сопровождали игрой на гусляхъ, гудкахъ или

1) Стр. 69.
2) Подробн. описанiе путешеств. въ Московiю. Перев. Барсова. Стр. 26.
3) О нихъ см. Бляева "О скоморохахъ" (отд. отт. изъ Чт. Общ. Ист. и Др.) и А. С. Фиминцына "Скоморохи на Руси". Спб. 1889; также у акад. Веселовскаго. Разысканiя въ обл. русск. духов. стиха, VI- X, стр. 125 и д.

домбрахъ, - искусствомъ, требовавшимъ навыка и постояннаго упражненiя и доступнымъ поэтому только такимъ досужимъ людямъ, какъ они. Искусство это не могло передаваться народу вмст съ псней, и послдняя въ значительной степени теряла для него свой музыкальный смыслъ, оставляя въ памяти только сюжетъ, т. е. остовъ, и живую память объ игр скомороховъ, составлявшей повидимому предметъ удивленiя для народа. Скоморохи, наконецъ, были не только пвцы, но и бахари, т. е. сказители сказокъ [ 1 ], въ самомъ широкомъ значенiи этого слова, которыя легче всего могли длаться народнымъ достоянiемъ. Стало быть, разными путями воспринималъ народъ всевозможныя "сказанiя", а выборъ ихъ, облагороженiе и обработка должны быть въ весьма значительной степени отнесены на долю самодятельности коллективнаго поэтическаго творчества народа, который, такимъ образомъ, на протяженiи вковъ, устами даровитйшихъ своихъ представителей самъ чеканилъ для излюбленныхъ сюжетовъ своеобразную былинную форму. Главнйшая особенность этой формы, параллелизмъ, который не могъ быть свойственъ языку скомороховъ, стремившемуся къ мткости и законченности, "вытекаетъ, говоритъ Сокальскiй [ 2 ], непосредственно изъ настроенiя человческаго чувства; оттого она нисколько не изгоняется дальнйшимъ развитiемъ поэзiи и версификацiи; но, какъ форма древняя и описательная, придаетъ новой поэзiи эпическiй, спокойный характеръ".

Конечно, детальное изученiе репертуаровъ отдльныхъ сказителей прольетъ свтъ на многiя стороны народнаго пснотворчества, но мы позволили себ это отступленiе отъ нашей темы только съ цлью подчеркнуть значенiе бiографiй сказителей вообще, и нашего рапсода въ частности, который долженъ быть изучаемъ, поэтому, не только какъ пвецъ и хранитель, но и какъ творецъ въ боле или мене широкомъ смысл слова.

Изъ обширнаго репертуара И. Т. Рябинина, доходящаго до 6000 стиховъ, мы приведемъ слдующiя былины: 1) Волга и Микула, 2) Добрыня и Змй, 3) Илья Муромецъ (начало), 4) Скопинъ Шуйскiй (начало), 5) Стихъ о Вознесенiи, 6) Про худую жену.

1) См, И. Е. Заблина: Домашнiй бытъ русскихъ царицъ. 433, 8.
2) Русская народная музыка. Харьковъ. 1888. Стр. 244.

Кром указанныхъ, И. Т. Рябининъ поетъ еще слдующiя былины: Илья Муромецъ и Соловей Разбойникь, Илья Муромецъ и Калинъ-Царь, Илья Муромецъ въ ссор съ Владимiромъ, Илья Myромецъ и его дочь, Добрыня и Маринка, Добрыня и Василiй Кaзимiровъ, Дунай, Хотенъ Блудовичъ, Дюкъ Степановичъ, Королевичи изъ Крякова (напечатана съ нотами у Ф. М. Истомина и Г. О. Дютша въ "Псняхъ русскаго народа", стр. 28-37), историческую псню Гнвъ Грознаго на сына, и духовные стихи-Eгopiй и Князь Агрика. Къ пяти нижеслдующимъ текстамъ прилагаются также напвы, изъ которыхъ №№ 1, 2, 4 и 5 записаны профессоромъ московской консерваторiи А. С. Аренскимъ, любезно предоставившимъ Этнографическому Отдлу свои записи, № 3- Н.А.Янчукомъ [ * ].

Евг. Ляцкий.

*) Прмеч. peд. Bс существующiя въ печати записи былинъ, историческихъ псенъ, стиховъ в пр., страдаютъ однимъ важнымъ недостаткомъ, именно во тмъ, что записыватели ихъ, въ томъ числ и самые новйшiе - Ф.М.Истоминъ и Г.О.Дютшъ, почти никогда не отмчаютъ музыкальныхъ строфъ въ самомъ текст, т. е. не указываютъ, съ какого стиха каждый разъ начинается повторенiе напва и гд онъ заканчивается, между тмъ какъ это очень легко было бы сдлать или посредствомъ нумерацiи, или такъ, какъ это показано въ печатаемыхъ ниже текстахъ, но, конечно, это возможно только въ томъ случа, когда текстъ записывается съ "голоса", а не съ пересказа. Несомннно, что самая совершенная запись-это текстъ съ папвомъ отъ начала до конца; но такъ какъ это крайне трудно и такъ какъ напвъ повторяется, то по необходимости приходится обыкновенно ограничиваться началомъ музыкальной записи, изъ которой выясняется напвъ и его музыкальныя особенности. Однако весь дальнейшiй текстъ, при записи его съ голоса, хотя бы и безъ нотъ, желательно всегда длить точно на музыкальныя строфы сообразно исполненiю пвца; это не затруднительно, а между тмъ очень важно, такъ какъ величина строфъ, очевидно, не всегда одинакова (нкоторыя части напва повторяются съ новыми стихами), и потому если бы кто пожелалъ по данному напву воспроизвести въ пнiи былину, напечатанную сплошнымъ столбцомъ, безъ раздленiя на строфы, то онъ встртилъ бы непреодолимое затрудненiе, не зная, сколько стиховъ слдуетъ каждый разъ укладывать подъ данный папвъ. Во время пребыванiя И. Т. Рябинина въ Петербург и Москв, къ сожалнiю, также не было обращено на это вниманiя, и только теперь, при печатанiи записей, мы ршились сдлать починъ въ этомъ отношенiи. Благодаря тому, что нсколько напвовъ Рябинина были записаны въ Москв членомъ Общ. Люб. Естествозн. Антр. и Этнографiи, Ю. И. Блокомъ посредствомъ фонографа, мы имли возможность со всею точностью установить дленiе на строфы тхъ отрывковъ, которые имются въ фонограф Ю. И. Блока, а именно: начала былинъ о Вольг и Микул (27

1. Вольга' и Микула [ * ].

1. Жи'лъ Светосла'въ девяносто лть,
Жи'лъ Светосла'въ да й переста'вился.
Остава'лося ёво' да й ча'до ми'лое,
Мо'лодо'й Вольга' да Свя'тосла'вговичъ.
5. Ста'лъ Вольга' раст'ть-матир'ть,
Похот'лосе Вольг' да мно'го му'дростей:
Щукой-ры'бою ходи'ть ему во си'нiихъ моря'хъ,
Птичкой-со'коло'мъ лета'ть да подъ о'болоки,
Ры'скать во'лкомъ во чи'стыхъ поля'хъ.
10. Уходи'ли-то вс ры'бушки въ глубо'кiя моря',
Улета'ли-то вс пти'чки подъ о'болоки,
Убга'ли-то вс зв'ри во тё'мны лса'.
Ста'лъ Вольга' раст'ть-матерть,
Ёво' то' былъ ро'дный дя'дюшка [ 1 ],
15. Ла'сковъ князь то' Влады'меръ сто'льнё-кi'ёвской.
Жа'ловалъ ёво' (тре'ма го'родама [ 2 ]
Тре'ма города'ма всё крестья'новскими:
Пе'рвый го'родъ Гу'рцовецъ,
Дру'гой го'родъ- Ор'ховецъ,
20. Тре'тiй го'родъ Крестья'новецъ.
Мо'лодой Вольга' Овятосла'вговичъ
Собира'лъ соб' дружи'нушку хоро'брую-
Три'дцять мо'лодцо'въ да и безъ еди'наго,
Са'мъ ещё Вольга' да й во тридчя'тыяхъ.
25. Сади'лись на добры'хъ коне'й по'хали
По э'тымъ города'мъ да за полу'чкою.
Мо'лодо'й Вольга' да й Святосла'вговичъ
Й онъ повы'халъ въ раздо'лье въ чисто' полё
Со' свое'й дружи'нушкой [ 3 ] хоро'брою.
30. А и 'дутъ по раздо'льицю чисту' полю,
И услы'шали оны' тутъ въ по'ли ра'тая:

стиховъ), Добрын и Зм (27 стиховъ), Иль Муромц (18 стиховъ) и псни о Скопин Шуйскомъ (22 стиха). Продолженiе первыхъ двухъ былинъ раздлено нами на строфы только по памяти и нкоторымъ соображенiямъ, поэтому тутъ, вроятно, окажутся неточности, которыя могутъ быть исправлены впослдствiи. Акценты, разставленные соотвтственно главнымъ музыкальнымъ ударенiямъ, имютъ цлью облегчить подведенiе текста подъ напвъ.

*) По записи Е. А. Ляцкаго. Первые 27 стиховъ проврены по фонографу Ю. И. Блока.
1) Вар.: Тогда яво былъ родный дядюшка.
2) При пнiи иногда эти слова пропускались.
3) Вар: Дружиношкой.

Орё'тъ въ поли ра'тай пону'киваётъ,
Со'шка у ра'тая поскри'пываётъ,
Омё'шики по ка'мешкамъ почи'ркиваютъ.
35. хали оны', до'бры мо'лодци,
Ч'лой де'нь яны' съ утра' й до ве'чира,
Не на'хали въ чисто'мъ поли ра'тая:
Орё'тъ въ поли ра'тай пону'киваётъ,
Со'шка у ра'тая поскри'пываётъ,
40. Оме'шики по ка'мешкамъ почи'ркиваютъ.
'хали оны', до'бры мо'лодци,
Дру'гой де'нь съ утра' й до ве'чира,
Й не на'хали въ чисто'мъ поли ра'тая.
Орё'тъ въ поли ра'тай, пону'киваётъ,
45. Со'шка у ра'тая поскри'пываетъ,
Оме'шики по ка'мешкамъ почи'ркиваютъ.
'хали оны', до'бры мо'лодци,
Тре'тiй де'нь съ утра' й до на'бдья,
Й прина'хали въ часто'мъ поли ра'тая:
50. Орё'тъ тутъ ра'тай, пону'киваётъ,
Кобы'лка у ра'тая соло'вая,
Со'шка-та ц ра'тая клено'вая,
Гу'жики у ра'тая шелко'выи,
Каме'нья-коре'нья выве'ртываётъ,
55. А и кру'пныя ёнъ ка'менья вс въ бо'розду вали'тъ,
Съ кра'ю въ край у'детъ - друго'го не вида'ть.
Го'воритъ Вольга' таковы' слова':
"Бо'гъ тоби по'мочь, ора'таюшко,
"Ора'ть и паха'ть и крестья'новати
60. "Й на' своё'й кобы'лки на соло'воёй,
"Изъ кра'ю въ край боро'здки помё'тывати!"
Й го'ворилъ ора'тай ора'таюшко:
"А поди'-тко ты', Вольга' да Святосла'вговичъ,
"А и на'добна мн Бо'жья по'мочь ора'ть,
65. "Ора'ть, и паха'ть, и крестья'нствовать
"На своё'й кобы'лки на соло'воё'й,
"Съ кра'ю въ кра'й боро'здки помё'тывати.
"А дале'че-ль, Вольга, 'дешь, куда пу'ть держи'шь
"Со' свое'й дружи'ною хоро'броей?"
70. Го'вори'лъ Вольга' да Святосла'вговичъ:
"Ай же ора'тай, ора'таюшко,
"А и 'ду въ города' я за полу'чкою:
"Въ пе'рвый го'родъ а Гу'рцовецъ,
"А во дру'гой го'родъ Ор'ховецъ,
75."А и въ тре'тiй го'родъ Крестья'новецъ".

А гово'рил ора'тай ора'таюшко':
"А'й же ты, Вольга' да Святосла'вговичъ,
"А неда'вно былъ я въ го'род третьё'во дни
"На' свое'й кобы'лки на соло'воёй,
80. "А' привёзъ отту'ль я со'ли два мха',
"Со'ли два мха' привё'зъ по со'року пу'дъ
"На' свое'й кобы'лки на соло'воей;
"А живу'тъ му'жички' тамъ всё моше'ннички, -
"Про'сятъ оны гро'шевъ поддоро'жныихъ,
85. "А при мн' была' шалы'га поддоро'жная:
"А у на'съ съ шалы'гой съ поддоро'жноёй
"Кой сто'я стои'тъ, тотъ и си'дя сиди'тъ,
"А кой си'дя сиди'тъ, тотъ и лё'жа ляжи'тъ,
"А хто лё'жа ляжи'тъ, той и вста'ть нявмо'чь!" [ 1 ]
90. Го'ворилъ Вольга' таковы' слова:
"А'й же ты, ора'тай, ора'таюшко,
"А по'демъ-ка со мно'ю во това'рищахъ
"А во э'ти города' да за полу'чкою!"
Э'той ора'тай, ора'таюшко
95. Ско'ро гу'жики шелко'выи повы'стегнетъ,
И кобы'лку изъ со'шки повы'вернетъ.
Сади'лись на добры'хъ коне'й по'хали,
Отъ'хали отъ со'шки кляно'воёй,
Го'ворилъ ора'тай ора'таюшко:
100. "Ай же ты', Вольга' да Святосла'вговичъ,
"Хошь оста'вил я со'шку въ боро'здочки
"Не гдя-ра'ди прохо'жаго й про'жжаго,
"А гля-ра'ди мужика' да дереве'нщины.
"Есть у насъ мужи'къ да дереве'нщина,
105. "Прозыва'ется шалы'га поддоро'жная,
"То ёнъ со'шку съ земе'льки повы'дернетъ,
"А изъ со'шки ёнъ оме'шики повы'колнетъ,
"А и бро'ситъ мою со'шку за раки'товъ кустъ.
- "А пошли'-тко ты дружи'нушку хоро'брую,
110. "Чтобы со'шку съ земе'льки повы'дернули,
"Изъ оме'шиковъ земе'льку повы'дернули,
"А и бро'сили бы со'шку за раки'товъ кустъ".
Мо'лодой Вольга' да Святосла'вговичъ
Посыла'етъ ёнъ туда' своей дружи'нушки
115. И два', три', четы'ре до'брыхъ мо'лодцёвъ,
Чтобы со'шку съ земе'льки повы'дернули,
Изъ оме'шиковъ земе'льку повы'тряхнули,
А и бро'сили бы со'шку за раки'товъ кустъ.

1) Этотъ стихъ иногда пропускался.

А иду'тъ-то туда' ёво' дружи'нушка
120. И подхо'дятъ ко со'шки клено'воёй:
Оны со'шку за о'бжи кружко'мъ вертя'тъ, [ 1 ]
А и со'шки отъ земли' подня'ть нельзя',
И не мо'гутъ оны со'шки съ земе'льки повы'дернуть,
Изъ оме'шиковъ земе'льки повы'тряхнуть,
125. А и бро'сить э'ту со'шку за раки'товъ ку'стъ.
Мо'лодой Вольга' да Святосла'вговичъ
Посыла'етъ ёнъ туда' свое'й дружи'нушки
А' и ч'лыи'мъ ещё деся'точкомъ,
Чтобы со'шка [ 2 ] съ земе'льки повы'дернуть,
130. Изъ оме'шиковъ земе'льку повы'тряхнуть,
А и бро'сить ту со'шку за раки'товъ кустъ.
А иду'тъ-то туда' ёво' дружи'нушка,
И подхо'дятъ ко со'шки ко клено'воёй:
Яны со'шку за о'бжи кружко'мъ вертя'тъ,
135. А и со'шки отъ земли' подня'ть нельзя',
И не мо'гутъ оны со'шки съ земе'льки повы'дернуть,
Изъ оме'шиковъ земе'льки повы'тряхнуть,
А и бро'сить этой со'шки за раки'товъ кустъ.
И мо'лодой Вольга' Святосла'вговичъ
140. Й посыла'етъ ёнъ туда' свою дружи'нушку,
А и три'дцать мо'лодцовъ и безъ еди'наво.
'дутъ-то туда' иво дружи'нушка,
И вс три'дцать мо'лодцо'въ да безъ еди'наго,
И подхо'дятъ оны къ со'шки клено'воёй,
145. И со'шку за о'бжи кружко'мъ вертя'тъ,
А и со'шки отъ земли' подня'тъ нельзя',
И не мо'гутъ оны со'шки съ земе'льки повы'дернуть,
Изъ оме'шиковъ земе'льки повы'тряхнуть,
А и бро'сить этой со'шки за раки'товъ ку'стъ.
150. Й го'воритъ ора'тай, ора'таюшко:
"А'й же ты', Вольга' да Святосла'вовичъ,
"А не му'драя дружи'нушка хоро'брая твоя:
"А не мо'гутъ оны со'шки съ земе'льки повы'дернуть,
"Изъ оме'шиковъ земе'льки повы'тряхнуть,
155. "Бро'сить этой со'шки за раки'товъ ку'стъ!.."
А и э'тотъ ора'тай, ора'таюшко
Й онъ подъ'халъ на кобы'лки соло'воёй
А ко э'той ко со'шки клено'воёй,
Бра'лъ-то онъ со'шку одно'й руко'й,

1) Вар.: И подходятъ оны къ сошки кленовоей,
Сошку за обжи кружкомъ вертятъ.
2) Сошку.

160. Со'шку съ земе'льки повы'дернулъ,
Изъ оме'шиковъ земе'льку повы'тряхнулъ,
Бро'силъ эту со'шку ёнъ одно'й руко'й,
Бро'силъ э'тто со'шку за раки'товъ ку'стъ.
Сади'лись на добры'хъ коне'й, по'хали.
165. А по сла'вному раздо'льицю чисту' полю.
А у ра'тая кобы'лка-то въ ры'сь пошла', [ 1 ]
А' Вольги'нъ-то ко'нь поска'киваетъ, -
А и ста'лъ Вольга' ему покри'кивати,
И колпа'чикомъ ё'нъ ста'лъ пома'хивати: [ 2 ]
170. "Сто'й-ка, посто'й, ты ора'таюшко!"
Станови'лся тутъ ора'тай, ора'таюшко,
Го'вори'лъ Вольга' да Святосла'вговичъ:
"А'й же ты, ора'тай ора'таюшко,
"Э'тая кобы'лка да конько'мъ бы была',
175. "За э'тую кобы'лку пятьсо'тъ-бы дали'.
И го'ворилъ ора'тай, ора'таюшко:
"Глу'пый ты, Вольга' да Святосла'вговичъ!
"Бра'лъ я кобы'лку съ-подъ ма'точки,
"А съ-подъ ма'точки кобы'лку бралъ жере'бчикомъ [ 3 ],
180. "Й заплати'лъ за кобы'лку пятьсо'тъ рубле'й".
Го'вори'лъ Вольга' да Святосла'вговичъ:
"Ой же ты, ора'тай, ора'таюшко,
А и ка'къ же тебя' именёмъ зову'тъ,
А и ка'къ же [ 4 ] взвелича'ютъ по оте'честву?"
185. Го'ворилъ ора'тай ора'таюшко,
"А'й же ты, Вольга' Святосла'вгович!
"А я ржи' напашу' и во ски'рды складу',
"И до'мой вы'волочу', и до'ма вы'колочу,
"А и дра'ни надеру', да и пи'ва наварю',
190. "Пи'ва наварю' и му'жичков напою',
"Тогда ста'нутъ му'жички' меня покли'кивати:
"Ты мо'лодо'й Мику'лушка Селя'ниновъ!"

2. Добрыня и Змй [ * ].

1. Воспоро'дила Добры'ню ро'дна ма'тушка,
Ды й возро'стила й до по'лново до во'зрасту.

1) У ора'тая кобылка въ рысь пошла.
2) И колпачкомъ своимъ онъ сталъ помахивати.
3) Бралъ я кобылку съ-подъ маточки жеребчикомъ (жеребеночкомъ).
4) Й удалого.
*) По записи Е. А. Ляцкаго; первые 27 стиховъ проврены по фонографу.

И молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ
Бы'лъ уда'ленькой дуро'днiй добрый мо'лодецъ;
5. То' онъ 'здил въ по'ле за охо'тою,
Онъ стрля'лъ тамъ въ по'ли гу'сей-ле'бедей,
Й стр'лялъ с'рыхъ переле'тныяхъ утёнышковъ,
Й онъ про'здил-то' въ раздо'льици въ чисто'м поли,
И во' чисто'мъ поли' ды на' добро'мъ кони',
10. А й ще ц'лый день съ утра' й до ве'чира.
Тутъ про'здилъ жа й Добры'нюшка по дру'гой разъ, -
Говоритъ-то мо'лодцу' да ро'дна ма'тушка:
"Ай-же св'тъ мое да й ча'до ми'лоё,
"Молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ!
15. "Й ты' хошь здишь въ по'ли за охо'тою,
"Ты стрля'ешь въ по'ли гу'сей-ле'бедей,
"Ящё с'рыхъ переле'тныяхъ утё'нышковъ [ * ],
"И молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ!
"Ты ни 'зди-тко й во да'льне во чисто' поле'
20."Й ты' й на сла'вныи на го'ры Сорочи'ньскiя,
"А ко ты'мъ нора'мъ да й ко зми'ныямъ,
"И не' топчи'-тко ты', й мо'лоденькой Добры'нюшка,
"А у ты'хъ у но'ръ да у зми'ныяхъ
"Ящё э'тых лю'тыхъ ма'лыяхъ змё'нышовъ [ * ],
25. "И ты' ищё жа, й мо'лодой Добры'нюшка,
"Не ходи'-тко ко' нора'мъ да й ко зми'ныямъ,
"Не пуска'й-ко о'ттуль по'лоновъ росе'йскiихъ.
"И ящё же, мо'лодой Добры'нюшка,
"И не 'зди-тко ко сла'вноей ко бы'строей,
30. "И ко сла'вноей ко бы'строей въ Пуча'й-рки!
"И не ку'плись ты, Добры'нюшка, въ Пуча'й-рки!
"А Пуча'й - рка' очень свири'ная:
"Пе'рва стру'ечка идё'тъ - такъ то'й быстры'мъ-быстра',
"А дру'га стру'ечка идё'тъ такъ быстрй э'тово,
35. "А тре'тья стру'ечка идё'тъ быдто' й огнё'м скё'тъ.
"А' що на'ги до'бри мо'лодци не ку'плются,
"А во то'ю ли во сла'вноей Пуча'й-рк,
"Сто'льки ку'плются доро'дни до'бри мо'лодци
"Въ о'дныхъ то'нкiихъ поло'тняныхъ руба'шечкахъ".
40. "И молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ
"Ро'днэй ма'тушки да й онъ не слу'хался,
"Й онъ става'лъ поу'трушку ранё'шенько,
"Й онъ одлся во' одё'жицю снаря'дную,
"И выходи'лъ мо'лоде'цъ на широ'къ на дво'ръ,

*) Посл стиховъ 17 и 24 вторая часть напва пропускалась какъ и посл стиховъ 1 и 2 (см. ноты); такiе-же случаи встрчались и дальше. Ред.

45. "Заходи'лъ въ коню'шенку стоя'лую,
"Онъ берёт коня' да й богаты'рського,
"За тые' онъ по'вода шелко'выи.
Онъ всдла'лъ коня' да й богаты'рського,
Й выязжа'лъ й онъ въ по'ле за охо'тою.
50. Й я'щё 'здилъ онъ въ раздо'льици въ чисто'мъ поли',
И ва чисто'мъ поли' и на добро'мъ кони',
Й я'щё ч'лый де'нь съ утра' й да ве'чера.
И похот'лоси й моло'дому Добры'нюшки
И съ'здить въ да'лече-въ-дале'че во чисто' полё,
55. А во сла'вное въ раздо'льицё широ'кое,
Й то' на сла'вные на го'ры Сорочи'ньскiя.
И тутъ по'халъ мо'лодой Добры'нюшка
Й онъ по сла'вному раздо'льицу й чисту' полю
Й на своё'мъ добро'мъ кони' да й богаты'рськоемъ.
60. А щё й де'нь за де'нь и бы'дто й до'ждь дожжи'тъ,
Й та нед'лька за нед'льку што рка' бжитъ,
Й прiзжа'етъ онъ въ дале'че во чисто' полё,
Й онъ на сла'вныи на го'ры Сорочи'ньскiи,
И ко ты'мъ нора'мъ да ко зми'ныимъ.
65. И у ты'хъ у но'ръ да у зми'ныихъ,
Насмотр'лъ же мо'лодой Добры'нюшка
И мно'го мно'жество да ма'лыихъ зме'нышовъ,
И весьма' же ёнъ на ни'хъ да й распрогн'вался:
Онъ берё'тъ-то въ ру'ки плё'точку шелко'вую,
70. А й щё би'лъ коня' да й богаты'рського,
А й щё пе'рвый разъ ёнъ би'лъ между' - уши,
А пото'мъ ёнъ ме'жду но'ги между за'днiи,
Й онъ дава'лъ уда'ры всё й тяжолыя.
И пошо'лъ его' конь богаты'рськiи пома'хивать,
75. Й онъ по сла'вному раздо'льицю чисту' полю,
Й онъ отъ ногъ змё'нышевъ отря'хивалъ.
И потопта'лъ моло'дыи Добры'нюшка
Много мно'жество ёнъ ма'лыихъ змё'нышевъ
И на ты'хъ гора'хъ на Сорочиньскiи'хъ [ 1 ].
80. Й похот'лоси й моло'дому Добры'нюшки
И по'хати ко го'роду ко Кiеву,
Й онъ спуска'лся и' съ тые'хъ съ горъ Сорочи'ньскiихъ
На своё'мъ добро'мъ кони' да й богаты'рьськоемъ.
Й онъ тутъ по' раздо'льицю чисту' полю
85. Й 'халъ мно'гъ поры' й онъ мно'го вре'мени.
Й похот'лося й моло'дому Добры'нюшки
А й за'хати ко сла'вноей ко бы'строей,
А й ко сла'вноей ко бы'строей къ Пуча'й - рки.

1) При вторичномъ исполненiи этотъ стихъ былъ пропущенъ.

И подъяжжа'лъ Добры'нюшка къ Пуча'й - рки, [ 1 ]
90. Й станови'лъ коня' да й богаты'рьського.
А и' сходи'лъ онъ мо'лодецъ и со' добра' коня,
И скидавал'ъ свою' [ 2 ] одёжицю опа'льнюю,
А пото'мъ одё'жицю снаря'дную,
Й онъ мани'шецки - руба'шецки шелко'выи,
95. Й скидава'лся мо'лодец онъ до' - нага.
А й во ту'ю ли пору' во то'е вре'мяцко
А на то'ю ли на сла'вноей Пуча'й - рки
Й тутъ случи'лись та'мъ быть кра'сны й д'вушки,
И бломо'йници и портомо'йници,
100. Й я'ны мы'ли б'льице ты б'лыи,
И говоря'тъ мо'лодцу' таковы' слова':
"Ты й уда'ленькой доро'днiй до'брый мо'лодецъ,
"А во на'шеей во сла'вноей въ Пуча'й - рк'
"На'ги до'бры мо'лодци не ку'плются,
105. "Сто'льки ку'плютця доро'дни до'бри мо'лодци
"И въ о'дныхъ то'нкiихъ поло'тняныхъ руба'шечкахъ.
Й говори'лъ Добры'нюшка Мики'тинецъ:
"А й же д'вушки да а'й вы кра'сныи,
А щё зна'йте-тко вы са'мы про собя,
110. "И ничаво' вы бо'льше, д'вушки, не в'дайтя!"
Й онъ пошо'лъ Добры'нюшка въ Пуча'й - рку:
Й за пе'рву стру'ечку зашо'лъ, такъ то'й быстры'мъ-быстра'.
И въ дру'гу стру'ечку зашо'лъ, то быстрй э'тово.
А въ тре'тью стру'ечку зашо'лъ, быдто' й огнём ске'тъ [ 3 ]
115. Й молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ
Пла'вать ма'стеръ бы'лъ ёнъ по быстры'мъ рка'мъ:
Ны'рнулъ о'нъ отъ бе'режка ко дру'гому,
Еще че'резъ всю' онъ сла'вную Пуча'й - рку,
И проны'рнулъ жа Добры'нюшка по дру'гой разъ
120. И проны'рнулъ жа Добры'нюшка по три' раза
А щё че'резъ сла'вную Пуча'й - рку [ 4 ].
А съ-подъ то'й съ-подъ за'падной сторо'нушки
А не шу'мъ шуми'тъ и не до'ждь дожжи'тъ,
И вели'кiй гре'мъ (sic) идё'тъ.
125. Й налята'ла тутъ Зми'нищо-Горы'нищо
О трё'хъ глава'хъ да й о' двна'дцать хо'ботахъ,
И надлет'ла надъ моло'дого й Добры'нюшку,
И взлепета'ла та' язы'комъ челов'ческимъ:

1) Микитинецъ.
2) Соб.
3) А въ третью струечку зашелъ, такъ еще такъ быстра,
То быстрымъ - быстра, быдто й огнемъ скётъ.
4) Опускалъ.

"А тепе'рь Добры'нюшка й въ моихъ рукахъ,
130. "И во мои'хъ рука'хъ да й во моё'й воли':
"А и щё хочу', то я' и сд'лаю:
"Ли'бо хо'чь Добры'нюшку й огнё'мъ пожгу',
"Ли'бо хо'чь Добры'нюшку й въ полонъ возьму',
"Й ли'бо хо'шь Добры'нюшку й въ собя' пожру".
135. И закручи'нился Добры'ня й запеча'лился
И воспо'мнилъ свою ро'дную тутъ ма'тушку:
"Й не вел'ла мн' да й ро'дна ма'тушка
"Й 'здить въ да'лече-въ-дале'че во чисто' поле,
"И во сла'вное въ раздольицё широ'кое,
140. "А на сла'вныи на го'ры Сорочи'ньскiи,
"И ко ты'мъ ко но'рамъ ко зми'ныимъ;
"Й не вел'ла мн да й ро'дна ма'тушка
"Й то'птать лю'тыхъ ма'лыихъ змё'нышевъ,
"И не вел'ла мн родна'я ма'тушка
145. "Да ходи'ть по но'рамъ по' зми'ныимъ
"И выпуска'ть отту'ль да по'лоновъ расе'йскiихъ,
"А й со ты'хъ со но'ръ да со зми'ныихъ [ 1 ];
"И не вел'ла мн родна'я ма'тушка
"А купа'тися во сла'вноей во бы'строей,
"А во сла'вноей во бы'строей въ Пуча'й-рки.
"Й ро'дной ма'тушки я, мо'лодецъ, неслу'шался!"
Й о'нъ какъ ны'рнулъ ту'тъ отъ бе'режка ко дру'гому,
Да й проны'рнулъ жа Добры'нюшка по дру'гой разъ,
И проны'рнулъ жа Добры'нюшка й по три' раза',
155. А щё ви'дитъ - е'сть дло не ма'лое,
А щё э'тая Зми'нищо - Горы'нищо,
А щё жгё'тъ ево' да й т'ло б'лое,
Т'ло б'ло жгё'тъ да й безуты'шною [ 2 ].
Й о'нъ повы'скочилъ Добры'ня на крутъ на' берегъ,
160. Й ничего' въ блы'хъ рука'хъ да не случи'лося,
И насмотр'лъ на кру'тоемъ на бе'реги -
Да ляжи'тъ колпа'чикъ земли гре'чецькой [ 3 ].
Й онъ схвати'лъ въ руки' колпа'къ, такъ о'нъ вдь ма'лъ попа'лъ,
Такъ о'нъ вдъ ма'лъ попа'лъ - ро'вно три'-пуда [ 4 ].
165. Й онъ уда'рилъ тутъ Зми'нища-Горы'нища
И со всею й си'лы богаты'рьськоей,
Й о'нъ по ты'мъ по хо'ботамъ зми'ныимъ,
И онъ сби'лъ змю' да й на сыру' землю',

1) Опускалъ.
2) "Безъ отдыха", - по объясненiю Рябинина.
3) "Киверъ", по его же объясненiю.
4) "Легковатъ, значитъ", - замчанiе пвца.

И на' сыру' землю' и во' ковы'ль-траву.
170. Очень см'лой бы'лъ да й обворо'тистай! [ 1 ]
И по'скорё'шенько' вскочи'лъ ёй на блы' - груди'
И хоти'тъ сруби'ть ёй го'ловы зми'ныя
И ту'тъ Зми'нища - Горы'нища взмали'ласи:
"Молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ,
175. "Й ты уда'ленькой доро'днiй до'брый мо'лодецъ!
"Не руби' то ты' мои'хъ голо'въ зми'ныихъ,
"Й ты' спусти'-тко полята'ть да по блу'-свту',
"И по блу'-свту' и по свято'й Руси'!
"Й мы' напи'шемъ-ка, Добры'ня, съ то'бой за'писи,
180. "А не ма'лыя-то за'писи - вели'кiя:
"И не' съзжа'ться, не' слета'ться во чисто'мъ поли'
"И не д'лать дра'ки бо'ю, кроволи'тiя,
"И кро'воли'тiя да й про'между' собо'й,
"Да про'между' собо'й да й в'ки по'- вкамъ!"
185. Й молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ
Поскоре'шенько' соско'чить съ гру'дей б'лыихъ,
Й написа'ли о'ни за'писи не ма'лыя,
А не ма'лы за'писи - вели'кiи: [ 2 ]
И не съзжа'ться, не' слета'ться во чисто'мъ поли',
190. А не д'лать дра'ки-бо'ю, кро'воли'тiя,
И кроволи'тiя' да промежду' собо'й,
Промежду' собо'й и в'ки по'-вкамъ.
Й молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ
Поскоре'шенько бжа'лъ да й о'нъ къ добру' коню',
195. Й одва'лъ свою' одёжичю снаря'дную,
Да й руба'шечки - мани'шечки шоуко'вые,
И одё'жицю од'лъ свою' опа'льную,
И ту'тъ сади'тся мо'лоде'цъ да на добра' коня,
Да й хоти'ть по'хать во чисто' полё.
200. А и э'тае Зми'нище - Горы'нище
Поднима'ется на хо'боты зми'ныи,
И полет'ла тутъ змя' да зпокря'кала:
"А и ка'къ же сы'то я сево'дня пооб'дала!" [ 3 ]
И полет'ла жа змя' да по чисту'-полю,
205. А щё пря'мо че'резъ сла'внiй сто'льнiй Кiёвъ-градъ,
И припада'ла жа змя' да ко сыро'й земл',
Унясла' у кня'зя у Влады'мiра

1) При вторичномъ исполненiи вставлялъ:
Молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ
Да й уда'ленькой доро'днiй добрый мо'лодецъ.
2) Опускалъ.
3) "Добро попала! - больно ударилъ!" Замч. Рябинина.

А й яво'-то пл'нничку любимую [ 1 ],
А прекра'сную Заба'ву дочь Путя'тичну,
210. А на ты'и ли на го'ры Сорочи'ньскiи,
И во ты'и ли во но'ры во зми'ныи,
А и мо'лодой Добры'нюшка Мики'тинецъ
Онъ по'халъ же раздо'льицомъ чисты'мъ-полёмъ [ 2 ]
Й онъ по'халъ въ сла'вный сто'льный Кiёвъ-градъ,
215. А прiзжа'лъ во сла'вный сто'льный Кiёвъ-градъ,
И на сво'й на сла'вный на широ'къ на дво'ръ,
И повы'скочилъ Добры'нюшка съ добра' коня,
И принаки'нулъ е'му по'воды шолко'выи,
А самъ ско'ро шолъ въ пала'ты блока'менны,
220. И подбга'лъ яво' да па'робокъ люби'мыя [ 3 ],
И онъ бере'тъ коня' да й богаты'рьського
За тыя' за по'воды шолко'выи,
Йонъ ведётъ коня' къ коню'шенк стоя'лыей,
Й онъ разс'длыва'лъ коня' да й раско'льчю'живалъ.
225. Й молодо'й Добры'нюшка Мики'тинецъ
Приходи'лъ въ пала'ты блока'менны,
Й во свои' же о'нъ во го'ренки столо'выя,
И станови'лся къ сто'ликамъ дубо'выямъ,
Й скидава'лъ съ собя' одёжицю' опа'льнюю,
230. Самъ сади'лся ёнъ за сто'лики' дубо'выи,
И за ты'я за' скаме'ечки око'льныя,
И по'съ ёнъ 'ствушекъ саха'рнiихъ,
Ёнъ попи'ть тутъ пи'твицовъ медв'яныихъ,
И ложи'лся спа'ть ёнъ проклажа'тися,
235. Спа'ть ложи'лся й на' крова'точку тесо'вую,
И на ту'ю на' пери'ночку пухо'вую,
И посли' пути' й посли' доро'женьки
И ничи'мъ онъ ро'дной ма'тушки ни хва'стаетъ.

- И тымъ эта былинка, господа - обчество, покончилась.

3. Илья Муромецъ [ * ].

1. Изъ того'-ли го'рода изъ Му'ромля,
Изъ того' села' да й Корочи'рова,

1) Опускалъ. -
2) Тоже.
3) "Это лакей". Замчанiе пвца.
*) Первые 18 стиховъ записаны (съ нотами) Н. А. Янчукомъ.
Полностью эта былина была доставлена намъ въ записи П.Т. Виноградова, (запис. Отъ Рябинина), но не печатается здсь вслдствiе неточности записи, непозволяющей уложить ее подъ напвъ, какъ видно изъ приведенныхъ для примра стиховъ 19-25. Очевидно, она записывалась не съ голоса, во время пнiя, а съ пересказа. Ред.

Изъ того' съ подво'рья съ богаты'рьского
Вызжалъ дуро'днiй до'брой мо'лодецъ,
5. Ящё ста'рыей коза'къ да Илья й Му'ромецъ,
Илья Муромецъ да сынъ Ивановичъ.
Ёнъ зау'тренну', тую Христо'вськую,
Ёнъ зау'ренну служи'лъ во Му'ромли,
На об'денку хот'лъ посп'ть да въ сто'льнiй Кiёвъ-градъ.
10. Какъ же пу'ть ёво' й доро'жка призам'шкала(сь).
Ёнь повы'халъ въ раздо'льицё, въ чисто' поле
На своёмъ добро'мъ кони' да й богаты'рськоемъ.
Подъжжалъ ко го'роду къ Черни'гову:
То й подъ сла'вныимъ подъ гра'домъ подъ Черни'говскимъ
15. Нагнано' той си'лушки черны'мъ-черно',
А черны'мъ-че'рно, бы'тто й че'рна й во'рона.
Ёнъ пошла' Литва' ещё въ Черни'говъ-градъ.
Ащё ста'рыей каза'къ да Илья й Муромецъ
Просилъ соб и Бога на помочь
20. И припускалъ коня богатырьсково -
На эту рать-силу великую;
Взялъ силушку конёмъ топтать
И копьёмъ колоть,
И повытопталъ всю рать-силу и повыкололъ,
25. И подъзжалъ ко городу Чернигову и пр.

4. Скопинъ Шуйскiй [ * ].

1. Когда' влад'лъ Москво'ю гро'зный ца'рь Иванъ Васи'льевичъ,
Тогда въ то'ю по'ру, въ то'е вре'мячко,
Ёнъ пошла' Литва' да въ ка'менну' Москву.
То'гда въ то'ю по'ру, въ тое вре'мячко,
5. Тутъ сади'лся же Скопи'нъ дай на добра' коня',
А что ха'лъ Скопи'нъ да ёнъ во Но'вгородъ,
На зау'тренную по'лага'лъ пятьсо'тъ рублей,
На обдню по'лага'лъ да цлу ты'сячу.
Собира'лъ онъ мужичко'въ да й новгоро'дскiехъ:
10. А'й же, мужички' вы новгоро'дскiе,
Вы сбери'те-тко мн си'лушки соро'къ тысячъ
А повы'гнать изъ Москвы' Литву' пога'ную.
Ящё то'же мужички' да й новгоро'дскiе
Ему собра'ли си'лушки соро'къ тысячъ.
15. Тутъ сади'лся же Скопи'нъ да й на добра' коня,
Вызжа'лъ Скопи'нъ да й во чисто' поле,

*) По записи А. С. Аренскаго и Н. А. Янчука.

Станови'лъ онъ цлу а'рмiю въ чисто'мъ поли.
А что ха'лъ Скопи'нъ да въ каменну' Москву,
Къ своему'-то ёнъ братцу' кресто'вому,
20. А къ тому й Микитушки й Романову.
Прiжжа'лъ-то ёнъ да й на широ'къ на дворъ,
Станови'лъ коня' да й посреди' двора...
(Дальше не записано)

5. Стихъ о Вознесенiи [ * ].

1.Опо'сл Христова Воскресенья,
На шастой недли Вознисенья,
Вознесся Христосъ Богъ Царь Небесный,
А вознесся Господь на небеса.
5. Заплакала меньшая братья:
"Милосливъ Владыка, Царь Небесный
"Куды насъ, убогихъ, оставляешь,
"На што насъ убогихъ покидаешь?"
Проречеть Господь Царь Небесный:
10."Не плацьте, меньшая моя братья,
"Оставлю вамъ гору золотую,
"Оствлю вамъ рку медвяну'ю
"Можете ль златой горой владати,
"Медвя'ной ркою разливати,
15. "Между собою раздляти?"
Этая меньшая братья
Мяжду' собой совтъ произлагали:
Златой горою не владати
Медвя'ной ракой не разливати.
20. Между собой ни раздляти, -
Ото'ймутъ князьи, цари й бояра.
Iоанну Богослову доносили:
"Ай же ты Iоаннъ Богослове,
"Донеси-тко къ Господу къ Исусу
25. "Объ насъ то, объ меньшей братьи:
"Златой намъ горою не владати,
"Медвя'ной ракой не разливати,
"Между собой не раздляти".
Этотъ Iоаннъ Богослове
30. Доноситъ онъ къ Господу Исусу:
"Милосливъ Владыко, Царь Небесный,

*) По записи Е.А. Ляцкаго. Каждый стихъ поется на одинъ и тотъ же мотивъ (№ 5), такъ что дленiя на строфы здсь быть не можетъ. Ред.

"Благослови слово заговорити
"За меньшую братию заступити!
"Не оставляй горъ золотыихъ,
35. "Не оставляй ркъ медвяны'ихъ:
"Златою горой имъ не владати,
"Медвяной ракой не разливати,
"Между собой не раздляти, -
"Отоймутъ князьи', цари и бояра, -
40. "Помретъ твоя меньшая братья
"Голодною смертью и холодной.
"Оставь-ко Христовое имъ слово,
"Оставь-ко ихъ по' мiру ходити,
"А Господа Христа вспоминати,
45. "Имя святое нарекати:
"Хто ихъ прiоднетъ, прiобуетъ,
"А и'нный милостинку по'дась,
"Инной темной ночи спа'сетъ,
"На путь на дорогу провожаетъ,
50. "Все для-ради имени Христова,
"И для-ради душевнаго спасе'нья".
И проречетъ Господь Богъ, Царь Небесный:
"Ай-же, Iоаннъ Богослове,
"Дару'ю уста тоби золотыи
55. "За твои за рчи умильни".

6. Про худую жену [ * ].

1.Жилъ у батюшки и у матушки
И въ ободрокушк [ 1 ] жилъ одинокой сынъ.
И лъ сладко' и работалъ легко.
И похотли мо'лодца отецъ-матушка
5. И пожанить ёво и во дере'венки,
И брали о'ны очень богатую,
И приданаго много - человкъ худой:
И не съ кимъ добру молодцу погладитца
И позабавитца.
10. И съ того мо'лодецъ и въ гульбу пошолъ -
И изъ земли въ землю и изъ орды въ орду,
И загулялъ молодецъ къ королю въ Литву,
И задался ёнъ въ ослуженiе,
И жилъ-служилъ врой-правдою

*) По записи Е.А. Ляцкаго. Напвъ не записанъ.
1) "Дрочёный", значитъ, - "одинъ". Замчанiе Рябинина.

15. И неизмнною:
И поры времечки жилъ двнадцать годъ.
И стосковалось дородню добру молодцю
И по своей родимой сторонушк:
И посмотрть бы на отцовское помсьице
20. И тамъ, гд выросла зеленая крапивушка.
И доло'гая ко'ролю литовському:
"Ай же батюшка, король литовськiй,
"Аще жилъ-служилъ у васъ я врой-правдою,
"Да й неизмнною,
25. "Поры времечки двнадцать годъ,
"И стосковалось мн, дородню добру молодцю,
"И по своёй родимой по сторонушки:
"И посмотрть бы мн на отцёвское помсьице
"И тамъ, гд выросла зеленая крапивушка!"
30. И приказалъ король коня сдлать,
И засдлали молодцу добра коня,
И онъ одлся въ одёжицю снарядную.
И эта королевна литовськая
И подходила къ комоду ко крущатому,
35. И брала золоту казну безчётную,
И подходила къ добру молодцу близёхонько,
И полагала ручку праву во глубокъ карманъ,
И спустила золоту казну безчётную.
Выходилъ молодецъ на широкъ на дворъ
40. И садился молодецъ на добра коня,
И похалъ молодецъ изъ земли въ землю,
И прiзжалъ онъ въ свою деревенку,
И на тое на отцовськое на помсьице.
И на томъ отцовськомъ помсьици.
45. И стоитъ худая, малая хизина,
И около этой худой малой хизины
Ходятъ малые глупые два вьюноша,
И становилъ молодецъ добра коня
И говорилъ молодецъ таковы слова:
50. "Ай же вы, малые, глупые вьюноши,
"Котораго дома и коёй семьи?
"Есь ли у васъ отецъ и матушка?"
Говорили ему малые, глупые вьюноши:
"Ай же дядюшка ты незнаемой,
55. "Есь у насъ ро'дная матушка,
"А столько нтъ у насъ ро'днаво батюшка".
А говорилъ молодецъ таковы слова:
"Гд же у васъ родная матушка'"
А говорили малые, глупые вьюноши:

60. "Ай же дядюшка незнаемой,
"А ушла наша матушка на крестьянскую работушку.
Тутъ дороднiй добрый молодецъ
Ждалъ то онъ худую жону съ крестьянской работушки.
Худая-то жона идетъ она съ крестьянской работушки.
65. А во правой рук несётъ косу вострую,
А во лвой рук несетъ грабли частыи,
А на плечахъ бдная горюшиця дрова несетъ.
Приходила къ малой, худой хизин.
Говорилъ молодецъ таковы слова:
70. "Ты честная ли вдова, аль жена музьняя?"
Отвчала-то худая жена,
Жена умная и многоразумная:
"И не вдова есь, и не жена музьняя,
"А есь я сирота горегоркая".
75. Говорилъ молодецъ таковы слова:
"А есть ты жена мужняя!"
Говоритъ худая жена, жена умная:
"Почему жъ ты знаешь меня, жену музьнюю?
- "А потому я знаю жону мужнюю,
80."Што росли мы съ тобой близко-по'-близку,
"И играли мы съ тобой въ шашки въ шахматы,
"И во славныи въ велеи во нмецъкiи,
"И тогда съ тоб я часто, 'зды бралъ".
Говорила-то худая-то жена, жена умная:
85. "И жила я вки по'-вкамъ,
"И никакой же не слыхала игры шашечной,
"И нихто съ меня не могъ здовъ брать".
И говоритъ молодецъ таковы слова:
"Ты худая жена, а жена умная,
90. "Подходи-тко ты ко мн близёхонько
"И полагай-ка ручку праву во глубокъ карманъ!"
Худая-то жена, жена умная
И многоразумная,
И подходила къ добру молодцу близёхонько,
95. И полагала ручку праву во глубокъ карманъ,
И здыну'ла зо'лоту казну безчётную.
И пошли въ худую, малу хизину,
И тутъ оны познавалися,
И тутъ дру'гомъ чловалися,
100. И брали малыхъ, глупыхъ вьюношевъ,
И стали жити-быти, вкъ коротати.

- И тымъ эта былинка покончилась.