Извстно, что наши заговоры отъ трясавицъ или лихорадокъ приписывались въ старинныхъ рукописяхъ Iеремiи, отожествлявшемуся до послдняго времени съ Iepeмiей, богомильскимъ ереciapxoмъ. Не распространяясь по этому поводу, мы должны, съ своей стороны, сдлать два замчанiя: 1) составителемъ одной изъ редакцiй Сисинiевской молитвы могъ быть какой-нибудь Iеремiя; вpнe же онъ былъ просто ея распространителемъ; 2) уже доказано проф. М. П. Соколовымъ 1), что Iеремiя и попъ Богомилъ - не одно и то же лицо; заговоры даютъ тому новое подтвержденiе: въ нихъ нтъ ничего такого, что можетъ быть отнесено на долю непосредственнаго влiянiя богомильства.

Начнемъ съ того, что заговоры отъ трясавицъ въ наши старинныя рукописи забрались подъ именемъ молитвъ. Между тмъ, известно, что богомилы не признавали никакихъ молитвъ, исключая одной "Отче нашъ", которую, какъ данную самимъ Богомъ, они считали несомннно богодухновенной. Не вяжется съ ихъ ученiемъ и фактъ чудесной власти святого Сисинiя надъ демонами: одной изъ яркихъ сторонъ было отрицанiе возможности чуда даже со стороны Спасителя. Въ этомъ отношенiи они примняли къ своей теорiи самыя свидтельства Евангелiя и въ описанiяхъ чудесъ видли глубокую аллегорiю, вразумительный прообразъ благодати небесной. Нельзя сказать, чтобы и почитанiе святыхъ находило прочную опору въ ученiи богомиловъ, - по крайней мр наряду съ праздничными днями они не почитали ни изображенiй и мощей святыхъ, ни креста Господня, обращенiе къ которому находимъ въ заговорахъ древнйшей редакцiи. Нигд мы не встрчаемъ упоминанiя главнаго представителя демоновъ, Сатанаила (Satanaёl); въ заговорахъ демоны являются въ вид простоволосыхъ, безпоясыхъ

женъ, тогда какъ богомилы учили, что изъ всхъ живущихъ, на земл тварей, убiйство которыхъ запрещалось самымъ строгимъ образомъ, позволительно было умерщвлять только гадов, потому что въ нихъ поселялись злобные демоны. Такимъ образомъ, появленiе въ заговорахъ женоподобныхъ существъ вмсто демоновъ-гадовъ съ богомильской точки зрнiя при отсутствiи какого-либо слда, прежняго воззрнiя, если предположить фактъ замны одного другимъ, представляется чрезвычайно неожиданнымъ и мало вроятнымъ, несмотря на странный взглядъ богомиловъ на женщину.

Сказаннаго достаточно, чтобы видть, что въ лживыхъ отреченныхъ молитвахъ отъ трясавичнаго недуга нтъ ничего спецiально-богомильскаго. Если же он и носятъ нсколько странный съ христианской точки зрнiя, дуалистическiй характеръ, то это объясняется съ одной стороны иcторieй ихъ происхожденiя, а съ другой дуализмомъ въ народно-космогоническихъ-представленiяхъ вообще, обусловливаемымъ сложною стью нацiоналистическихъ и религiозныхъ движенiй. Если мы по лтописнымъ источникамъ прослдимъ религiозную :жизнь XI, XII вковъ, то намъ представится печальная картина почти безпрерывной, тревожной борьбы еще не окрпшаго и не освободившагося отъ языческой оболочки христiанства съ теченiемъ новыхъ вянiй, приливавшихъ на Русь вмст съ т. н. кудесниками или волхвами. Приходили волхвы и отъ Финовъ, славившихся волшебствомъ, приходили, вероятно, и отъ скандинавовъ съ варягами, являлись съ запада, съ юга и востока. Приходившiе, такъ сказать, культивировались, приноровлялись къ нормамъ русской жизни, прiобртали учениковъ и, такимъ образомъ, распространяли смена своего ученiя. Наши лтописцы не разъ упоминаютъ о всевозможныхъ кудесникахъ и чародяхъ, но, можно думать, они отмтили лишь выдающiеся моменты oжeсточенной борьбы кудесничества съ христiанствомъ, и едва ли можно сомневаться, что каждый изъ разсказанныхъ лтописцемъ случаевъ не прикрываетъ цлой cepiи подобныхъ же, или мене значительныхъ, или просто ускользнувшихъ отъ слуха лтописца. Наконецъ, онъ заноситъ факты остраго, уголовнаго характера и нигд не останавливается на фактахъ мирнаго распространенiя ученiя волхвовъ, о результатахъ котораго мы узнаемъ изъ тхъ правительственныхъ и литературныхъ средствъ и мръ, которыя были направляемы къ искорененiю лжеученiй. Лтописи касаются въ этомъ вопрос, главнымъ образомъ сверныхъ мстностей тогдашней Руси, каковы-Новгородъ, Суздаль, Ростовъ, Псковъ. Но въ Никоновской .лтописи и Степенной книг мы имемъ, правда, скудныя свднiя и о еретикахъ южной Руси. Въ 1004 и 1023 гг. въ Кiев появляются- монахъ Адрiанъ и Дмитръ съ явными признаками богомыльскаго

ученiя, врод непризнанiя iepapхiи и церковныхъ уставовъ. И природные славяне, по свидтельствамъ Прокопiя и Константина Багрянородного, были своего рода мастера колдовства хотя оно по характеру сближалось, какъ извстно, съ ученiемъ сверныхъ волхвовъ. Вс эти разнообразныя, со всхъ сторонъ шедшiя влiянiя накладывали одинъ и тотъ же мрачный колорить невежества и суеврiя на картину умственно-нравственной жизни тогдашней Руси, образовывали общiй темный фонъ, въ которомъ не было возможности разобраться и определить отдльныя, создавшiя его влiянiя 1).

Обратимся къ разсмотрниiю собственныхъ именъ, встречающихся въ заговорахъ отъ лихорадокъ. Въ научной литератур, нашей темы мы имемъ нсколько этюдовъ о именахъ. Румынскiй ученый Hasdeu въ сочиненiи своемъ (Cuvinte din betrânu Cârtile poporane ale Românilor in secolul XVI in legatura cu literatura ророrаnа cea nescrisa. Studiu de filologia comparativâ de B. Petriceicu-Ilasdeu. 1880) сопоставилъ ряды именъ русскихъ и румынскихъ текстовъ. Акад. Веселовскiй приводитъ эти сопоставленiя:

Вщица - Авщица и Avesha - Avezuha - Авизоя -Avaruza (?).

Имена Авщица, Aveziha, Avaruza принадлежать молитв св. Сисоя, сообщаемой Hâsdeu и приведенной акад. Веселовскимъ. Эта молитва, между прочимъ, въ высшей степени напоминаетъ сербскiй текстъ, напечатанный въ Х книжк "Starine'" Ковачевичемъ. Вопросъ о ближайшемъ соотношенiи выяснился бы окончательно, если бы извстны были имена румынскаго списка, которыхъ, къ сожалнiю, акад. Веселовскiй не сообщаетъ. Имя Avezuha принадлежитъ народному заклятiю изъ Буковины (Hâsdeu), а Авизоя, какъ и Мора, встрчается въ славянскомъ заговор попа Симеона, помщенномъ въ магическомъ сборник Григорiя. "Русскiя имена", замчаетъ акад. Веселовскiй, "не идутъ въ сравненiе, какъ позднiе эпитеты, явившiеся съ обращенiемъ молитвы отъ Гиллу въ заговор противъ лихорадки (Трясея, Огнея и т. п.)". Но сопоставленiя у него на этомъ и кончаются. "Эти имена", говоритъ онъ дале, "частныя имена демона, вроятно, стоявшiя въ начал ceрiи и обобщенныя, какъ въ греческой стать Gulod является въ томъ и другомъ значенiи. Здсь послдовательность именъ такая: 1) Gulod (Вщица), 2) Mwrra (Mwra) = Мора) первое имя у Симеона, 3) Buzod = Авизоя и т. д.

На имени Гилу и ея особенностяхъ останавливался И. Д. Мансветовъ въ своей стать "Византiйскiй матерiалъ для сказанiя о 12-ти трясавицахъ" 2). Извстiя о ней восходятъ къ

1) См. Софiйскiй временникъ (изд. П. Строевымъ), томъ I, стр. 150. - Н. Рудневъ. "Разсужденiя о ересяхъ и расколахъ и т. д.". М. 1838.

2) Древности. Труды Арх. 0-ства. Т. IX, вып. I, стр. 24-36.

глубокой древности: византiйскiе писатели передаютъ со словъ другихъ наблюденiя надъ народными поврьями и апокрифическiя сказанiя, касающiяся этого демоническаго существа. Вс свднiя о ней сводятся къ тому, что она привиднiемъ является у постели новорожденныхъ и убиваетъ ихъ. "Средневковая Gillw", заключаетъ Мансветовъ, "есть не что иное, какъ дальнейшее развитiе типа мифическихъ парокъ, или, лучше сказать, представленiе одной изъ нихъ, имеющей своей спецiальностью уходъ за дтьми.

Та серiя именъ русскихъ заговоровъ, которая говорить о своемъ нерусскомъ происхожденiи, можетъ быть сравниваема, съ одной стороны, съ именами греческихъ текстовъ. Выше было указано сопоставленiе именъ-Вштица -Авизоя-Гилу. Слово Buzod акад. Веселовскiй съ полнымъ основанiемъ сближаетъ съ ObizodJ (Test. Salom., о которомъ придется говорить ниже). Слово Buzod сопровождается поясненiемъ: "высасывающая изъ человка кровь, силы и т. д.", тогда какъ по Testam. Solom., дло 'ObizodJ" убивать дтей ( = Гилу), поражать глухотою уши, слпить глаза, смыкать уста уздою, губить разсудокъ и знобить тло". Эти-то поясненiя, присутствующiя во многихъ заговорахъ перваго вида, позволяютъ сдлать нсколько замчанiй о связи нкоторыхъ русскихъ именъ съ греческимъ именемъ Гилу, а слдовательно и съ остальными.

Такъ, въ 44-мъ заговор у Ефименки 1) находимъ 11-е имя- Гладея; о ней сказано: "та человеку въ ночи спать не даетъ, бси приступаютъ и съ умомъ раздляютъ".

Въ 103-мъ заговор у Майкова (Великор. Закл.) 11-я трясавица названа Гледея: "та буди всхъ проклатiе: въ нощи спать на даетъ, многiе бси къ тому человеку приступаются, и съ ума его сбрасываютъ, и спать не даютъ: на мст не сидитъ".

Въ заговор Москов. Иллюстр. Газ. (1892, № 65), который условно назовемъ заговоромъ А, 11-я трясавица-Гладя: "изъ всхъ сестеръ старшая, проклятая, - въ ночь человку спать не даю, бсы къ нему приступаютъ и на мст съ ума сводятъ" .

Глядя-11-я трясовица Буслаевскаго заговора 2): "и та всхъ прокляте: въ ночи человку спать не даетъ, и бсы приступаютъ къ тому человку, и въ ум , онъ мшается".

Въ 43-мъ заговор у Ефименки 11-я трясавица названа Голяда.

Ставя въ параллель имена и объясненiя русскихъ заговоровъ съ сопоставленiями, которыя мы находимъ въ книг акад. Веселовскаго, можемъ съ достаточной убдительностью предполо-

1) Въ Трудахъ Общ. Люб. Ест., т. V, вып. 2.

2) Ист. Оч., т. II, стр. 47 и сл.

жить, что наша Голяда, Глядея, Гледея и т. д. представляютъ русскую перелицовку греческаго имени Gulod, Гилло, которая равна, по Веселовскому, Вщиц и пр. На русской почв эти Годяда, Гляда, Гледея и пр. стоятъ въ близкой родственной связи съ названiями Ледея, Оледья, Ладо, Яда и т. д. Слдуетъ замтить, что измненiе собственныхъ именъ при распространенiи заговоровъ можетъ итти различными путями. Допустимъ, иностранное слово Гиллу (быть можетъ, въ вид Голу, Галу, ср. грузин. Али) 1) попадаетъ на русскую почву; тутъ оно стремится приспособиться къ какому-либо слову, близкому къ нему по звуку; приспособляясь, оно не сливается съ русским словомъ и первоначально не забываетъ своего значенiя Гилу, превратившись въ Гладю, не напоминаетъ о глад - голод и прочихъ развтвленiяхъ этого понятия, а сохраняетъ значенiе Гилу:

бсы спать не даютъ, приступаютъ и съ умомъ раздляютъ.

Но удалившись дале отъ своего звукового оригинала, перейдя, допустимъ, въ Ледею, это слово уже напомнило ледъ, ознобъ, - понятiе, совпавшее съ однимъ изъ свойствъ лихорадочной болзни, и результатомъ возникшаго, такимъ образомъ, логическаго процесса явились названiя-Ледиха, Знобея, Знобица, Знобуха, Зябуха и т. д. Сравнительно значительное отклоненiе имени въ сторону, намекающее, конечно, и на хронологическую послдовательность, влечетъ за собой измненiе значения; основной тонъ последнему даетъ измненное слово Ледея, образовавшаяся изъ Гледеи, уже такъ говоритъ о себ: "а Ледея, какъ ледъ студеный, знобитъ родъ человческiй, и не можетъ отъ него человкъ и въ печи согрться". Иногда, при распространенiи заговора старое имя забывается, но сохраняется значенiе или поясненiе, тогда возникаетъ новое имя изъ какого-либо управляющаго слова значенiя, такъ что нердко этимъ объясняется тсная связь между именемъ и поясненiемъ. Въ заговор А имя предыдущей редакцiи этого заговора забылось, но удержалось значенiе: "сушу человку кости, такъ что человкъ какъ

1) У Месховъ донын жива память объ Али, зломъ генiи, поселяющемся въ дом во время родовъ женщины и преслдующемъ родильницу и новорожденнаго ребенка. А. С. Хахановъ въ своемъ очерк "Месхи" приводитъ и заговоръ (въ русскомъ перевод) отъ Али (иначе - Ави-сули), ясно сохранившiй слды своего происхожденiя:

Али ули али выучила женщину (т. е. родильницу),

Кинжалъ, сть и гребень подложить подъ голову.

Поймала Али скверную мерзкую.

Отрубила кинжаломъ голову, прогнала во дворъ.

Петръ сидитъ у дверей, Павелъ же на кровл,

Цпь лежитъ на порог, а крестъ на кpoвл. Господи, осни крестомъ здсь лежащую родильницу!

Ibid., стр. 9: Али - красивая двица, причесывающая свои золотистыя кудри золотымъ гребешкомъ. См. Этн. Об. кн. X, стр. 10 и слд.

сухое дерево засыхаетъ". Управляющее слово здсь-кости, и вотъ изъ соотношенiя между этимъ словомъ и образомъ лихорадки возникаетъ новое имя Костея. Непонятно, врне - испорчено при переписк, - слово, соответствующее по значенiю Леде, въ 44-мъ заговор у Ефименки, именно Недра (Неда) (я?), о которой сказано: "знобитъ человка, не можетъ онъ и въ печи согртися". Гладя, какъ мы видли, изъ русскихъ именъ стоитъ ближе всхъ къ греческой Гилло, въ которой одной какъ бы сосредоточились 12 демоновъ прочихъ заговоровъ. На русской почв ея объединяющее значенiе слабо сохранилось въ тхъ близкихъ Гилло по звуковому составу названiяхъ, которыя знаменуютъ трясавицу, первую по сил между сестрами, старшую изъ нихъ. Такъ, о Яд (Ирод-i-Яда?), 12-й и послдней трясавиц, равной Гладе (Голяд), заговора А говорится, что она "на, (надъ) всхъ Яда, надъ всми сестрами глава и изъ всхъ боле проклятая"... Объясненiе на этомъ не останавливается, но дальнйшее теченiе его могло, конечно, и не восходить къ Гилу: дале сообщается, что эта же Яда - "угодница царя Ирода, ускшая главу Предтечи, принесшая ее на блюд". Старшей же сестрой заговоры называютъ и Невею. Она по 44-му заговору Ефименки - "сестра большая и старшая трясавица, при ускновенiи честныя главы Предтечи несла главу на блюд и всхъ зле и прокляте, къ которому человеку пристанетъ, тотъ не можетъ живъ быть". Приблизительно такая же характеристика дана ей и въ .№ 103 у Майкова. Слдуетъ заметить, что Невю (Невею) Афанасьевъ называетъ мертвящею, производя это слово отъ нава или навье - смерть 1).

По aнaлoгiи съ Ледеей, Знобицей, представляющей олицетвоpeнie одного изъ свойствъ лихорадки, создались многiя другiя имена русскихъ заговоровъ. Разсмотримъ нкоторыя изъ нихъ въ связи съ поясненiями, которыя, какъ можно уже было замтить, далеко не обязательны и встрчаются въ заговорахъ только перваго вида. Въ Леде, Знобиц воплотилось свойство лихорадки, сказывающееся ознобомъ; въ противоположность ему, другое свойство, выражающееся сильнымъ повышенiемъ температуры, жаромъ, - олицетворилось въ Огне, Огневиц, о которой Буслаевскiй заговоръ разсказывалъ, что она жжетъ тла человческiя такъ, какъ печь смоляными дровами распаляется. Почти также опредляетъ себя и вторая трясавица 43-го заговора Ефименки: "имя мн Огнiя кипучiя, какъ въ печи смольнима дровами жгу человка". Огневица заг. А приблительно такъ же говорить о себ: "мн имя есть Огневица, разжигаю сердце и голову". Тяжесть въ боку, быть можетъ, т. н. боль подъ ложечкой, олицетворилась въ Гнете, Гнтниц, которая заявляетъ,

что она "ложится у человека по у (sic) ребр (подъ ребра?), аки камень, здыхаетъ, здохнуть (т. е. вздохнуть) не даетъ, съ души сметываетъ". Этой Гнете Майковскаго заговора (103) соотвтствуетъ Iедея заговора А; она такъ говоритъ о себ: "ложусь у человека подъ ребро, какъ камень, вздохнуть не можетъ". Ломота въ костяхъ при лихорадк, сопутствующая простуднымъ болзнямъ вообще, нашла себ олицетворенiе въ заговорной Ломе; она "ломитъ, аки сильная буря, дерево, у человка кости и спину". Съ колебанiемъ значенiя встрчается Ломея въ 44-мъ заговор у Ефименки: "она ложится на грудяхъ и подъ грудями и збиваетъ у человка всю утробу, всю перемутитъ". Отъ Ломеи же пошла Томея, въ свою очередь давшая Истому. Въ 44-мъ заговор у Ефименки Томея, говоритъ о себ: "мн есть имя Томея; та человка ломить, какъ буря сухое дерево". Здсь мы наглядно видимъ одинъ изъ случаевъ, какимъ путемъ совершается процессъ измненiя собственнаго имени сначала съ удержанiемъ прежняго значенiя, которое уже не соотвтствуетъ новому названiю: въ слдующемъ акт развитiя это значенiе измняется, причемъ приспособленiе къ новому имени не всегда бываетъ полно и закончено. Въ заговор А Истома говоритъ о ceб: "зноблю человку кости и голову (какъ Знобея или Ледея), яко буря сухое дерево (какъ Томея - Ломея). Пятая сестра-лихорадка въ Буслаевскомъ заговор называетъ себя Грынушей: "она ложится у человка въ грудяхъ, плечи гноитъ и выходитъ харканьемъ". Названiе Грынуша не совсмъ понятно, но если сравнить значенiе ея и лихорадокъ, называющихъ себя Хрипушей, Хрипувитой, то можно сдлать предположенiе, что это Грынуша, есть испорченное Хрипуша. Хрипуша 44-го заговора Ефименки поясняетъ: "мн имя Хрипуша. Стоя кашлять не даетъ, у сердца стоитъ, душу занимаетъ, исходить изъ человка, съ хрипомъ". Хрипувита заг. А: "человкъ не кашляетъ и не можетъ перевести духъ". Съ Хрипушей близка по значенiю "Усмагубиица" Ефименковскаго заговора (№ 44), которая говоритъ о себ: "та ложится у человка въ грудяхъ, у сердца и находитъ хрепотой". Весьма вроятно, при нкоторой общей испорченности текста, что эта Усмагубиица ничто иное, какъ искаженное Хрипувита (Хрипувита Усмагубиица) 1). Отъ Хрипуши же, которая кашлять не даетъ, получила начало Кашлея, откуда Кашея и, быть можетъ, Каса.

Свойство лихорадки закладывать уши, глушить больного, выразилось въ Глухе: "мн есть имя Глухея, - читаемъ въ заговор № 103 у Майкова, - та ложится у человка въ головы

и уши закладываетъ, тотъ человкъ бываетъ глухъ". "Имя мн Оглухища, находимъ въ № 44 Ефименки, - уши затыкаетъ и голову ломитъ, ежели проминуетъ годъ, то человкъ навчно будетъ глухъ".

Производить опухоль на человческомъ тл есть дло Пухлеи, которая, по Буслаевскому заговору, характеризуетъ себя такимъ образомъ: "Пухлея же пущаетъ отекъ на родъ и человческiй". Пухея Ефименковскаго заговора (№ 44)-"та у человка плечи и утробу пушитъ". Подробне разсказываетъ о себ Пухища заговора А: "подымаю, - говоритъ она, - человческую утробу и тло, яко пузырь, и духъ занимаю, и молвить не даю". Съ Пухнеей Буслаевскаго заговора, быть можетъ, родственна Унея Майковскаго (№ 103), о которой сказано, что она "аки выловицъ плетима пoпyщaeтъ тець и кровь"; положительно говорить трудно.

Самый цвтъ кожи на лиц человка изменяется, когда онъ заболваетъ изнурительной лихорадкой: лицо его желтетъ, и виновницей этой стороны болзни народъ считаетъ Желтю, Желуницу, которая, по Буслаевокому заговору, "какъ желтый цвтъ въ пол". Желтя Ефименковскаго заговора (№ 44) говоритъ: "тогда человкъ бываетъ желтъ, какъ въ куриномъ яйц желтокъ". Желтея заговора А "пускаетъ на человка желчь, и онъ становится желтъ, какъ цвтъ въ пол". Наконецъ, Майковскiй заговоръ (№ 103) такъ опредляетъ Желтею: "испущаетъ на человка желчь, въ пол желтокъ и отдохнуть не даетъ". Нельзя ли въ словахъ "въ пол желтокъ" въ сравненiи съ двумя предыдущими текстами видть намекъ на то, какъ иногда изъ двухъ редакцiй составляется третья? По аналогiи съ Желтеей возникли названiя лихорадокъ: синяя, блая или бля и пр.

Корчить больного, сводить на рукахъ и ногахъ суставы - есть дло трясавицы Корчеи, по другимъ спискамъ - Корчуши, Коркуши, Окоркущи, о которой заговоры согласно утверждаютъ, что она смыкаетъ жилы ручныя и ножныя, "влечетъ", тянет (Еф. № 44); по заговору А она, сверхъ того, "щемитъ сердце и голову".

Въ № 43 у Ефименки пятое имя демона - Елина. Как объяснить его? Позволю себ предложить слдующую догадку. Погодинскiй индексъ отреченныхъ книгъ обращается съ осужденiемъ противъ "лживыхъ врачевальныхъ молитвъ о нежитхъ''. Афанасьевъ приводитъ изъ пергаментной сербской рукописи два заговора, сообщенные акад. Буслаевымъ, причемъ считаетъ сродство этихъ заговоровъ съ заговорами отъ лихорадокъ очевиднымъ: "Здсь", говоритъ онъ, "та же встрча благого божства съ злымъ духомъ болзней, т же вопросы и отвты и

то же изгнанiе демона побдоноснымъ оружiемъ громовника 1). Послднiя слова, конечно, остаются на отвтственности ревностнаго сторонника отжившей мифологической школы; для насъ важенъ фактъ сходства тхъ и другихъ заговоровъ. Дло въ томъ, что въ заклятiяхъ противъ нежита встрчаются слова елна (и елнъ) въ такой обстановк: "святы Михаилъ-Гаврилъ гредше, вьзьмь желзнъ лукъ и желзны стрлы, стрлати хотя елна и елну, и не обрте ту елна и елну, но обрте нежита, иже сдше, камы рацпивьи т. д. Посл угрозы Михаила-Гаврiила нежить общаетъ бжать въ гору и влзть въ елну главу. Схожiй заговоръ помщенъ у Ефименка (№ 15); въ немъ, между прочимъ, тотъ же Михаилъ-Гаврiилъ приказываетъ нежиту влзть въ оленью голову, такъ какъ она можетъ вынести причиняемыя имъ страданiя: "та ти есть трьплива, трьпти те", сказано въ заговор. Можно предположить, что Елина Ефименковскаго заговора образовалась изъ елна (елена) заговора отъ нежита, тмъ боле, что трясавицы бываютъ зврообразны по нкоторымъ славянскимъ и греческимъ текстамъ: львь и скоумень 2), яко медвдь...wV ojiV ,wV dracwn, wV erpeton tetrapodon . Сюда же, можетъ быть, относится и Оленеса Иващенковскаго заговора 3).

Объясненiя нкоторыхъ греческихъ именъ еще за два столтiя предложилъ Котельеръ въ своихъ примчанiяхъ къ изданному имъ греческому Номоканону. Отчасти мы воспользуемся ими по указанiю И. Д. Мансветова. Они касаются, главнымъ образомъ, именъ списковъ Алляцiя. "Buzod отъ buzw, buzainw сосать, будетъ значить-высасывающая изъ человка кровь, жилы или что другое. Marmarod, отъ marmaroV, даетъ нсколько представленiй: о бломъ и блдномъ, о холодномъ и неумолимомъ". Мансветовъ отдаетъ предпочтенiе первому, которое наводитъ на эпитетъ трясавицы въ нашихъ сказанiяхъ -блдня, бля. Petasia - летающая, боле отдаленное значенiе - "растягивающая", откуда и названiе шапки земли греческой - "petasoV", съ крыльями, полями. Pelagia - морская, bordona, отъ слова мулъ, оселъ, вьючное животное, - соотвтствуетъ onosceloV въ магическихъ формулахъ. Apletod - то, чего нельзя наполнить, - ненасытимая. Camodracaina - змiя, драконъ, ползающiй по земл. Anabardalaia - слово болe трудное для объясненiя: его можно производить или согласно съ Котельеромъ, отъ braduV, и тогда оно будетъ значить: приводящая въ состоянiе неподвижности, оцпеннiя, или можно производить отъ baruV и daloV (морозъ,

1) Ibid., стр. 96.

2) Львенокъ. - Кумнаго серб. заг. (Star. X, 283)?

3) Чубинскiй. "Труды" и т. д. Т. I, стр. 120. Ср. П.Ефименко, Мaлopoc. Закл., № 33, 34.

холодъ),-въ такомъ случа получится представленiе о Гилу, какъ знобе и хладе, по выраженiю нашихъ сказанiй. 11-ое прозвище можно читать двояко: hsucranwspa и hsucanwspastria (anaspaw, contraho, extraho, excindo): по первому чтенiю будетъ значить - сжимающая холодомъ, замораживающая, по второму - вытягивающая душу. 12-ое paidopnictria - "удушающая дтей". Между прочимъ, греческое имя hsuc(r)anwspastra даетъ акад. Веселовскому поводъ къ слд. сличенiю: "perturbatrix animorum (АА SS. Maii VI, Corollar, p. 24) - ц. сл. "душепрелестница" (мрелестин. заг. Качановск. ?). Ористу (Орысту) Ефименковскаго заговора (№ 44), сохранившуюся, какъ Имарто и Apia, изъ старыхъ магическихъ формулъ, Мансветовъ объясняетъ отъ wrizw опредляю, razicon судьба, "а отсюда слав. оризницы, т. е. двы - судицы, ршительницы судьбы".

Въ нкоторыхъ заговорахъ, преимущественно извлеченныхъ. М. И. Соколовымъ, имена трясавицъ забыты, но сохранились опредленiя ихъ дятельности. Въ заговор № 1, напримръ, находимъ трясавицъ: "иже доуше погубляють, иже человкы разьбивають (убиица, убiйца?), иже всмъ твари корить, иже отроки ieмлеть".

Интересный случай образованiя цлаго ряда именъ даетъ первое имя заговора № 4 (Мат. и Зам.): "вщица, iaжe въ человка воображаеться". Послднее слово дало, очевидно, поводъ къ образованiю двухъ именъ, попадающихся въ томъ же заговор: ображьница, пробазница. Эта пробразница въ заговор Ковачевича (Starine, X, 283) превратилась во второобрезанцу, обрезаницу, изменившихся, въ свою очередь, въ облизаницу, преоблизаницу заговора Каченовскаго (Starine, XIII, 155). Мы помнимъ, что вштица = авизоя = Obuzd = Gulod.

Въ томъ же № 4 вщица разсказываетъ Сисинiю о себ: "азъ доубие ис корне иземлю 1) и юность женамь прохождю, iако медвдица и iако кокошь" (подраз.-являюсь). Сравненiе со змею и голубицей подало поводъ къ образованiю самостоятельныхъ именъ: змиiа (Мат. и Зам.), голоубница (Качен. Star., XIII, 155), голубица (Мат. и Зам. № 4).

Съ "бсицей" акад. Веселовскiй сравниваетъ малор. бешыху:

"бехъ,-Иродовъ сынъ, а одынадцать бешыхъ-дочки Иродовы". Бешыха, говоритъ онъ, дйствительно, встрчается въ заговор

1) М. И. Соколовъ приводитъ въ сравненiе малор. загов.:

Дубе, дубе зеленiй,

Я тебе ззiм

3 гиллям и коринням.

Я предложу сравнить также блорусскiй (Ром. ibid, стр. 165, № 30) заговоръ: "На мори на лукоморьи стоиць дубъ. Дубъ, дубъ, возьми молодзенца цеменный зубъ, а вы, сучищи, возьмиця зубищи... а ня возьмете-зъсь енъ цябе зъ гольлемъ и съ кореньнемъ". Ср. дубъ мамврiйскiй-заговоровъ.

"одъ пропасныцi", трясцi, лихоманки, лихорадки. (Труды 3 арх. създа и т. д. 175-176 стр.):

Бишыхо татарко,

Бишыхо цыганко,

Бишыхо жидiвко!

................

Уди соби на сине море и т. д.

Въ сущности бешыха,-продолжаетъ онъ,-болячка (пузырь, нарывъ), рожа: серб. бешика, рум. besica (лат. wesica), къ которой румыны обращаются съ особымъ заговоромъ (Teodorescu), тогда какъ въ малорусскихъ она перешла къ значенiю лихорадки, вроятно, по созвучiю съ древней вщицей". Быть можетъ, именно въ значенiи лихорадки упоминается бишиха въ Майковскомъ заговор (№ 132) отъ сибирской язвы: "Пресвятая Богородица... укрой, утши отъ огня и отъ пламя, отъ сибирки и отъ опуху, отъ бишихи и отъ бросу, отъ ломоты и отъ колотья, и отъ миритлiцкiя (?) болзни, и отъ всхъ недугъ".

Вшица же, соотвтствующая нашей вщиц -вдьм, вылетающей въ трубу, распарывающей брюхо спящей женщины и съдающей младенца, подобно Гилу, рисуется народному воображенiю сербовъ: вiештица се зове жена koja... лети по куhама и jeде луде, а особито малу дjецу.

Греч. Mwrra происходитъ, по объясненiю Котельера, отъ moroV, глупый, безразсудный, - есть эпитетъ судьбы и соотвтствуетъ средневковому-fatalis, tatua, fea. Къ Mwrra (Mwrra) восходить наше мора (№ 1 Мат. и Зам.), быть можетъ,-тмора и нагимора заговоровъ Ковачевича и Каченовскаго, "maga, новогреч. Mwra - кошмаръ и т. д., рум. moroiulutin, vampire. Въ одномъ румынскомъ заклiнанiи, близкомъ къ типу нашихъ заговоровъ, встрчаются мужскiя и женскiя моры; предъ Богородицей проходить цлый рядъ чудищъ, направляющихся высасывать кровь у такого-то; среди нихъ-

Moroi cu moroaie,

Strigoi cu strigoaio. (Ак. Веселовскiй).

Въ одномъ изъ русскихъ заговоровъ, именно въ молитв отъ нечистаго духа (Ефименко, № 22), находимъ первое имя- Листопуха (откуда Лопуха той же молитвы), быть можетъ, отъ Листопадницы блорусскаго заговора. Акад. Веселовскiй длаетъ попытку сблизить Strigl греческаго текста, отвчающую стриг блорусской (чешск. striha. слов. stryga, пол. strzyga, хорв. strigon), съ чешской полудницей (polednice), пладницей (Meridiana) попа Симеона и-также-блорусской Листопадницей (пладница? спрашиваетъ ученый). Блорусская стрига, читаемъ у Безсонова,- "это женщина огромного роста, съ распущенными волосами, впалыми щеками и зелеными кошачьими глазами... Прогнвавшаяся стрига можетъ натворить много лиха: она мо-

жетъ подмнить красиваго ребенка на урода, можетъ изувечить и даже совсмъ убить. Сильно озлобленная стрига схватываетъ ребенка и въ глазахъ матери размазживаетъ ему голову о камень". Сближенiе, длаемое академикомъ Веселовскимъ, ждетъ еще матерiаловъ для своего объясненiя; пока можно сказать только то, что листопадница - названiе единичное. Сопоставлять едва ли возможно, но интересно указать на три листа въ русской молитв на сонъ (Ефим., № 30), читающейся такъ: "Ангелъ мой, Хранитель мой, сохрани мою душу, скрпи сердце мое, а врагъ сатана откачнись отъ меня. Стоитъ храмъ; на храму написано три листа: се Марка, се Лука, се Никита великомученикъ Христовъ. Душу мучатъ (кто?) за Христа, (тутъ очевидный пропускъ - святые) Богу молятъ за меня" и т. д., слдуетъ обращенiе ко кресту. Словомъ, въ христiанскую молитву вошли намеки на прогнанiе злого духа, мученiя и запись именъ. Если листъ въ заговорахъ иметъ значенiе амулета въ вид записи именъ на бумаг, то, можетъ быть, объяснимо названiе листопуха, - листъ отъ опухоли, или нчто въ этомъ род.

Названiя трясавицъ-убiйца, че(а)доморна, дауница, какъ и опредленiе "азъ оудавляю дти добрые" объясняются изъ сопоставленiя съ 9-мъ именемъ заговора попа Симеона (оно испорчено, но текстъ не трудно возстановить): д... и w даважща (дти и т. д.), которое, какъ мы видли, уравнивается съ греческимъ paidopnictria. Другими словами, эти названiя представляютъ собою различной степени близости переводы съ греческаго.

Подобнымъ образомъ, какъ происходятъ, подъ влiянiемъ предыдущихъ словъ, измненiя въ корняхъ нашихъ именъ, пока кажущiяся случайными, точно также, по аналогiи съ окончанiями предыдущихъ, происходятъ измненiя въ окончанiяхъ послдующихъ именъ. Этимъ, быть можетъ, объясняются въ нашихъ заговорахъ ряды именъ съ одинаковымъ окончанiемъ: Трясея, Огнея, Ледея, Гнетея, Глухея, Ломея, Пухнея, Желтя; Изъдущая, Негризущая; Знобица, Трясовица и т. д. Вообще нашимъ заговорамъ далеко не чуждо стремленiе къ созвучiю; оно особенно ярко оказывается въ заговор, напечатанномъ у Майкова подъ № 143: "На мори на Кiяни, на острови на Буяни, на камени на высокомъ стоитъ гробница, въ гробниц лежитъ красная двица. Ты встань, востань, красная двушка, возьми иглу линевую, зашей рану кровавую. Аминь, аминь, аминь" 1).

Мы уже видели, что центральное лицо въ заговорахъ отъ лихорадокъ - св. Сисинiй. Для выясненiя причинъ, поставившихъ его въ роли защитниковъ отъ трясавицъ, мы должны обратиться къ нкоторымъ историческимъ свидтельствамъ.

Изъ тхъ лицъ, которые такъ или иначе касались этого вопроса, одни считали св. Сисинiя севастiйскимъ мученикомъ, другiе видели въ немъ Сисинiя, епископа лаодикiйскаго. Авторъ сочиненiя "Влiянiе церковнаго ученiя и древнерусской духовной письменности на мiросозерцанiе русскаго народа", г. Алексй Поповъ, высказывается, напримръ, такимъ образомъ: "Признанiе врачемъ отъ лихорадокъ Сисинiя, одного изъ 40 мучениковъ севастiйскихъ, обусловливалось, кажется, болгарскимъ влiянiемъ" (слдуетъ отзывъ индекса...1).

"Весеннее время, когда празднуется память Сисинiя (9 марта) и когда лихорадка особенно свирпствуетъ, могло способствовать закрплению за Сисинiемъ имени цлителя лихорадокъ". - Составитель житiя 2) Сисинiя, епископа лаодикiйскаго, опровергаетъ подобное мннiе и видитъ целителя лихорадокъ именно въ Сисинiи лаодикiйскомъ, причемъ авторъ особенно настаиваетъ на томъ, что сказанiе (?) о св. Сисинiи, прогоняющемъ отъ людей лихорадки, говорить о немъ, какъ о святител, а на иконахъ онъ изображается въ святительскомъ облаченiи. Акад. Веселовскiй не высказывается определенно ни въ ту, ни въ другую сторону.

Разберемся въ этомъ вопрос, и мы увидимъ, что и та и другая сторона до известной степени правы и что спорить въ сущности не изъ-за чего. Въ самомъ дл, въ исторiи церкви извстно всего 9 Сисинiевъ, изъ которыхъ пять были святителями. Именно:

1) Сисинiй, одинъ изъ севастiйскихъ мучениковъ (320).

2) Мученикъ Сисинiй, дiаконъ римскiй (†355 г.).

3) Мученикъ кизическiй Сисинiй, пострадавшiй при император Дiоклетiан.

4) Никопольскiй мученикъ Сисинiй, сожженный въ 320 г.

5) Сисинiй, новоцiанскiй епископъ въ Константинопол.

6) Сисинiй, епископъ лаодикiйскiй, жившiй въ начал IV вка, при Дiоклетiан.

7) Сисинiй, патрiархъ Константинопольскiй, преемникъ Антика ( 426).

8) Сисинiй, епископъ римскiй († 708).

9) Сисинiй 2-ой, Константинопольскiй патрiархъ, прозванный Magister († 996).

1) Казань. 1883. Стр. 148.

2) См. "Мсяцесловъ святыхъ всею русскою церковью и мстно чтимыхъ и т.д. Bып.III, 1880. Тамб. Ср. Житiя святыхъ. Мартъ.

Изъ нихъ, на основанiи источниковъ ихъ житiй, отношенiе къ вашей задач имютъ только 3 Сисинiя: севастийскiй, лаодикiйскiй и (косвенно)-кизическiй. Именно, въ честь послдняго, въ числ прочихъ шести кизическихъ мучениковъ, въ Казанской губернiи выстроенъ былъ въ память избавленiя отъ лихорадки монастырь: очевидно, Сисинiя - целителя считали однимъ изъ кизическихъ мучениковъ 1).

О Сисинiи севастiйскомъ отдльно мы свднiй не имемъ, но о всхъ 40 мученикахъ въ житiяхъ святыхъ находимъ слдующее: "Воины за исповданiе Христа пострадали при Ликинiи въ Севастiи Армянской, въ 320 г. "Василiй Великiй въ похвальномъ слов говоритъ, что они осуждены были пробыть ночь подъ открытымъ небомъ около города въ озер, покрывшемся льдомъ по причин зимняго времени и свернаго втра, "что въ его (Василiя В.) время, т. е. лтъ черезъ 30 посл кончины ихъ, вс прибгали въ молитвахъ ко святымъ и что они, дйствительно, подавали просимое".

Что мы имемъ общаго въ этомъ свидтельств съ типомъ легенды-заговора, несомннно сложившагося на Восток? - Обща обстановка дйствiя: одинъ изъ 40 мучениковъ, воинъ (ставшiй великимъ воиномъ въ заговорахъ) Сисинiй находится на берегу, озера въ виду приближающейся смерти: ему приходится испытать вс ужасы замерзанiя, - ознобъ, дрожь, галлюцинацiи и т. п. По крайней мр, такъ должны были представлять себ положенiе его, какъ и всхъ прочихъ, бывшихъ съ нимъ, современники и ближайшiе потомки Сисинiя, и едва ли не существовало у нихъ по этому поводу какихъ-либо сказанiй, намъ пока неизвстныхъ. Достаточно сказать, - смерть ихъ сильно подйствовала на народное воображенiе; имена ихъ, по меньшей мр, нкоторыхъ, надолго запечатллись въ памяти, и вотъ - черезъ тридцать лтъ вс прибгаютъ къ нимъ съ молитвами и получаютъ исцленiе. Затмъ, дло надо представить такимъ образомъ. Съ теченiемъ времени имена севастiйскихъ мучениковъ стали забываться, искажаться, но имя Сисинiя сохранилось, во-первыхъ, благодаря какому-то исцленiю отъ лихорадки комита Патрикiя, совершенному Сисинiемъ, епископомъ лаодикiйскимъ, а во-вторыхъ, - постепенно становился извстнымъ цлый рядъ Сисинiевъ, угодниковъ Божiихъ, оживлявшихъ, слдовательно, память о чудотворц Сисинiи. Исцленiе Сисинiя лаодикiйскаго разсказано въ житiи св. Артемона пресвитера. Начинается съ того, что комитъ Патрикiй, во исполненiе эдикта императора Дiоклетiана, отправился въ Лаодикiю, чтобы принуждать христiанъ къ служенiю римскiмъ идоламъ, а непокорныхъ мучить и убивать. Узнавъ о его прибли-

женiи, епископъ лаодикiйскiй, Сисинiй, съ пресвитеромъ Артемономъ и нсколькими христiанами, ниспровергъ статуи боговъ въ храм Артемиды, а самый храмъ сжегь. Конечно, Сисинiя и его помощниковъ ожидала мучительная казнь, но въ это самое время ярость комита измнилась на кротость, и вмсто того, чтобы подвергнуть ревнителей Христа мученiямъ, комитъ явился къ епископу съ униженной просьбой о помощи. Составитель описанiя страданiй свм Артемона, Метафрастъ, такъ разсказываетъ объ этомъ: "Приближающуся ему (т. е. комиту Патрикiю) къ церкви и бывшу яко едино поприще, внезапу объя его трасавица велика, яко и съ коня пасти ему, и огнь безмренъ объя его, и на носилхъ въ нкiй тамо прилучившiйся домъ несенъ бысть: бывшей же нощи и воинамъ съ кандилы присдящимъ болящему комиту и смерти того чающимъ, глагола комитъ къ доместикамъ (домашнимъ) своимъ: христiане прокляша мя, и Богъ ихъ мучитъ мя. Глаголаша ему доместицы: сильнiи бози и свтлая богиня Артемида,-тiи здрава тя сотворятъ. Тяжко же ему болзнующу и живота отчаявающуся, глагола къ воинамъ: шедше въ церковь христiанскую, рцыте епископу Сисинiю, - сице глаголетъ комитъ Патрикiй: - великъ Богъ христiанскiй, помолися убо за мя, епископе, да возстану отъ болзни сея тяжкiя, и сотворю образъ твой отъ злата и посред града поставлю. Шедше же воини глаголаша о словеси комита, епископу. И отвща епископъ: злато твое съ тобою да будеть, аще вруеши въ Бога нашего, Iиcyca Xpиcтa, да избудеши болзни твоя. И посла паки комитъ, глаголющи: врую въ Бога твоего, точiю да исцлю. Сотвори убо о немъ епископъ молитву, и aбie комитъ возста здравъ, не имый отнюдь недуга тлеснаго''. Но чудесно исцеленный отъ недуга комитъ не выполнилъ своего обта: онъ не только не увровалъ въ истиннаго Бога, но до конца жизни остался жестокимъ гонителемъ христiанъ. Есть вроятiе думать, что и Сисинiй скончался мученикомъ 1).

Стало быть, Cиcинiй, епископъ лаодикiйскiй, окончательно закрпилъ за Сисинiемъ севастiйскимъ, цлителемъ недуговъ вообще, значенiе цлителя отъ лихорадокъ. Чудо, совершенное епископомъ лаодикiйскимъ, произошло въ начал IV вка, (точный годъ неизвстенъ), а Сисинiй севастiйскiй погибъ въ 320 году, слдовательно, для позднйшихъ поколнiй эти два событiя были одновременными, и слiянiе двухъ Сисинiевъ въ одного могло совершиться весьма легко. Если же предположить, что чудо съ комитомъ Патрикiемъ произошло ране 320-го года, то сущность дла не цзмняется: Сисинiй севастiйскiй закр-

палъ свое имя въ сложившейся уже легенд о чуд своего предшественника, измнивъ детали вншняго описанiя.

И вотъ - легенда о св. Сисинiи, прогонител лихорадки, встрчается въ народномъ обиход съ распространенными въ то время переживанiями древнихъ магическихъ заклятiй противъ демоновъ, олицетворяющихъ различные недуги; происходитъ слiянiе съ формулами, подходящими по характеру содержанiя и, путемъ взаимнаго влiянiя, вырабатывается общiй типъ легенды - заговора Сисинiевскаго типа.

При сравненiи русскихъ заговоровъ съ румынскими и греческими мы видли, что въ русскихъ совершенно отсутствуетъ эпизодъ о сестр Сисинiя, Мелитин, находящiйся въ названныхъ текстахъ. Даже боле - въ русскихъ заговорахъ не находимъ ни одного намека на этотъ эпизодъ, такъ что можно предположить, что существовало дв редакцiи заговоровъ: одна - съ эпизодомъ о Мелитин и другая - безъ него, - и эта последняя перебралась и стала распространяться на русской пачв.

Иначе говоря, можно думать, эпизодъ о Мелитин существовалъ отдельно отъ заговора съ именемъ Сисинiя, но когда произошло это слiянiе, - несомннно, впрочемъ, на греческой почв, - ршить пока трудно.