ЯЗЫЧЕСТВО, КАК ОНО ЕСТЬ

Годъ 7-й
Кн. XXVI.
Этнографическое обозрнiе.
Изданiе Этнографическаго Отдла
Императорскаго Общества Любителей Естествознанiя, Антропологiи и Этнографiи,
Состоящаго при Московскомъ Университет.
1895, № 3.
Подъ редакцiей
Секретаря Этнографическаго Отдела
Н.А.Янчука.
Москва.
Высоч. утв. Т-во Скороп. А.А.Левенсонъ. Коммиссiонеры Императорскаго Общества Любителей Естествознанiя въ Москв, Петровка, д. Левенсонъ.
1895.

Древне - Арiйскiе и древне - Семитскiе элементы въ обычаяхъ, обpядaxъ, врованiяхъ и кулътахъ славянъ.


Александръ Фаминцынъ.

Содержанiе. Обрядные огни. - Живая вода. - Наузы. Красная нить. - Кровь, мясо и кoжа жертвеннаго животнаго. - Поминальныя обряды. - Переряживанiя. - Первый снопъ. - Послднiе плоды. - Низверженiе жертвы съ высоты. - Коровiй навозъ, какъ очистительное средство. - Черты культа балтiйскихъ славянъ - язычниковъ: храмы (общiй планъ, украшенiя, храмовыя богатства, храмовая утварь, пурпуровыя завсы и одежды); идолы; верховный жрецъ; загадочныя параллели.

Мiросозерцанiе народовъ cлавянcкаго племени до настоящаго времени во многихъ отношенiяхъ сохранило языческiй характеръ. Христiанство заглушило въ народ немало языческихъ представленiй, замнило языческiя имена древнихъ боговъ именами христiанскаго Бога и святыхъ; но, не взирая на тысячелетнее свое господство, оно не въ силахъ было сломить глубоко коренящiяся въ народ языческiя преданiя и врованiя, вытснить древнiе языческiе обряды и обычаи, продолжающiе и нын житъ въ народ, связываясь съ праздниками и обрядами христiанской церкви. Главнйшiе христiанскiе праздники, по большей части, лишь замстили собою праздники языческiе: древнiя названiя ихъ замнились новыми, но характеръ ихъ въ народномъ обиход почти не измнился; мало того, многiе праздники сохранили въ народ и языческiя названiя, продолжающiя существовать рядомъ съ новыми, христiанскими, и даже имющiя въ народ преобладающее значенiе. Такъ, напр., зимнiй праздникъ Рождества Христова носитъ на язык разныхъ славянскихъ народовъ названiя: "Божичъ", "Божикъ", "Коляда"; канунъ Рождества наиболе извстенъ подъ именами: "Баднiй день", "Баднiй вечеръ", "Щедрый (или Богатый) вечеръ", "Корочунъ". Другой главншiй народный праздникъ, лтнiй, день св. Iоанна Крестителя, носитъ названiе "Купало",

мстами "Ярило", Великiй весеннiй праздникъ Воскресенiя Господня во многихъ мстахъ называется на народномъ язык "Великимъ днемъ"; вторникъ на Святой Недл именуется "Купальницей", понедльникъ Фоминой недли-"Радуницей", Юрьевъ день, а мстами Фоминъ понедльникъ-"Красной горкой", канунъ Юрьева дня-"Ляльникомъ", недля Св. Отецъ известна подъ названiем "Русальной", "Клечальной", "Зеленой недли"-четвергъ на этой недл-называется "Русалкинымъ великимъ днемъ", праздникъ Пятидесятницы-"Русалья", "Rusadlj", "Turice" и т. п. Кром того, народъ въ разныхъ мстахъ иметъ своихъ особенно излюбленныхъ святыхъ, замстившихъ прежнихъ любимыхъ боговъ, и особенно почитаетъ ихъ память, вовсе не сообразуясь съ оффицiально установленными, такъ называемыми табельными, праздниками. Къ наиболе популярнымъ и почитаемымъ святымъ православныхъ славянъ принадлежатъ: свв. Георгiй, Николай Чудотворецъ, Iоаннъ Креститель (или ап. Петръ) и прор. Илья; особеннымъ уваженiемъ пользуются также почитаемые парами святые: Борисъ и Глбъ, Флоръ и Лавръ, Козьма и Дамьянъ. Сюда же принадлежитъ и св. Пятница (Параскева), въ честь которой 12 разъ въ году празднуется такъ называемыя "временныя" или "именныя пятницы", предшествующiя разнымъ большимъ годовымъ праздникамъ или слдующiя за ними, кром того, 9 "торговыхъ пятницъ" въ теченiе 9 недль, начиная съ Пасхи; наконецъ, уваженiе къ св. Пятниц распространено такъ сильно, что даже вс 52 пятницы въ году считаются во многихъ мстахъ праздниками почти столь же важными, какъ воскресенье, и въ эти дни считается грхомъ работать, въ особенности прясть и пахать землю: "пятница не работница", говорятъ великоруссы. По древнему языческому обычаю, субботы считаются по преимуществу днями поминовенiя, посвящаются воспоминанiю объ усопшихъ родичахъ и чествованiю ихъ: по народному опредленiю, "въ пятницу добрые люди не пряли, въ субботу родителей поминали". Православная церковь, очевидно, сообразуясь съ древними народными преданiями, опредлила поминать усопшихъ, между прочимъ, въ субботы передъ праздниками Рождества Христова, Сошествiя Св. Духа, Успенiя Пресв. Богородицы; народъ же преимущественно справляетъ поминки, кром кануна масленицы и дня Радуницы, въ субботы Троицкую, Покровскую и Дмитровскую.

Независимо отъ всего вышесказаннаго, нельзя не обратить вниманiя на то, что народъ почитаетъ святыхъ христианской церкви предпочтительно въ качеств представителей того или другого явленiя, дйствiя, занятiя въ области преимущественно земледльческой жизни; оттого онъ придаетъ имъ эпитеты, соотвтствующiе времени года, занятiямъ, обычаямъ и обрядамъ, связаннымъ съ даннымъ временемъ, нисколько не заботясь о согласованiи этихъ эпитетовъ съ оcновнымъ характеромъ тхъ святыхъ и житiемъ ихъ, которое, конечно, въ большинств случаевъ остается ему совсмъ нeизвстнымъ. Въ Великой Руси почитаются, напр.: свв. Петръ Полукормъ (16 янв.), Aфанaсiй Ломоносъ (18 янв.; "на Афанасья береги носъ" отъ мороза), Тимофей Полузимникъ (22 янв.), Аксинiя Полузимница (24 янв.), Василiй Капельникъ (28 февр.-начало оттепелей), Евдокiя Весновка (1 марта - начало весны), Кононъ Градарь (5 марта-начинаютъ копать огороды) и т. д. черезъ весь годъ. Очевидно, что христiанскiе святые, будучи гораздо многочисленне, чмъ древнiе языческiе боги, не только замстили послднихъ въ народномъ сознанiи, но и сами послужили къ увеличенiю ряда обоготворяемыхъ представителей явленiй природы, къ чрезвычайной спецiализацiи этихъ олицетворений: говоря напр. о свв. Евдокiи, Никола, Пантелеймон, народъ иметъ въ виду именно Евдокiю Весновку, Николу Травника или Мокраго, Пантелеймона Паликопа, т.-е. представителей весны, весенней зелени и влаги, лтняго палящаго зноя и грозъ, сожигающихъ копны. Соотвтственно тому и главнйшиiе христiанскiе праздники - Рождество, Пасха, Юрьевъ день, Ивановъ (или Петровъ) день, Троицынъ и Духовъ дни и др. въ сред всхъ славянъ, въ особенности же южных и восточныхъ, сравнительно мене подвергавшихся влiянiю цивилизацiи, и въ наше время еще сопровождаются обрядами и обычаями, не имющими ничего общаго съ христiанствомъ; напротивъ, всматриваясь въ эти странные и непонятные для городского "цивилизованнаго" жителя обряды, съ непоколебимою стойкостью продолжающiе по сiю пору бытовать въ простомъ деревенскомъ нapoд, мы невольно переносимся въ глубь языческой старины, передъ нами возстаетъ живая, интересная картина древняго языческаго быта славянъ.

Нe только xристiaнскiе праздники, но даже и таинства христiанской церкви -крещенiе и въ особенности бракъ-обставлены

въ народ такими обычаями и обрядами, которые вполн гармонируютъ съ упомянутыми выше праздничными обрядами, къ христiанскому же таинству никакого отношенiя нe имютъ. Христiанскiй обрядъ того или другого таинства является только вншнимъ образомъ пристегнутымъ къ обрядамъ языческимъ. Извстно, напр., что въ нкоторыхъ мстахъ Малой Руси до сихъ поръ бракъ считается дйствительно совершеннымъ только посл брачнаго пиршества- "весiлля"-главнаго акта языческой свадьбы; церковное же торжество, не сопровождающееся "весiллемъ", которое нердко бываетъ далеко посл церковнаго внчанiя, не влечетъ за собою никакихъ послдствiй состоявшагося брака, не даетъ ни супружескихъ правъ, ни обязанностей, которыя вступаютъ въ силу лишь посл свадебнаго торжества. Общество не допуститъ, чтобы новобрачная до "весiлля" перешла въ домъ новобрачнаго, не допуститъ до фактическаго супружества. Въ случа смерти кого-либо изъ повнчанныхъ церковью новобрачныхъ до отправленiя брачнаго пира, умершiй хоронится, какъ холостой. Съ другой стороны, мстами встрчается обычай обходиться сговоромъ, безъ внчанiя. Въ нкоторыхъ мстахъ Блой Руси церковный обрядъ, хотя и считается обязательнымъ, тмъ не мене сговоръ даетъ право жениху и невст жить между собою брачно, и они, со дня сговора или "заручинъ", называются уже молодыми, т.-е. новобрачными.

Не менe древними языческими обрядами обставлены похороны и въ особенности поминки по усопшимъ, сопровождаемыя жертвоприношенiями и возлиянiями на могилахъ, которыя совершаются, въ точно определенные дни и промежутки времени, жертвенными трапезами и голошенiемъ причитанiй, опять обнаруживающихъ совершенно языческiй взглядъ народа на смерть и загробное состоянiе усопшихъ, при чемъ христiанскiе погребальный и поминальные обряды опять являются только вншнимъ образомъ связанными съ обрядами языческими. Покойные родители и родственники представляются обыкновенно спящими непробуднымъ сномъ или горюющими, проливающими "горючiя слезы" во тьм могилъ, въ узкихъ "домкахъ"; руки покойнаго крпко придавлены къ ретивому сердцу; "ясныя очи" и "сахарныя уста" его замкнуты; "блое лицо" его покрыто "ржавчиной". Поминающiе сообщаютъ покойнымъ родителямъ, въ причитанiяхъ, о своемъ великомъ гор,

всть о которомъ служитъ утшенiемъ переселившимся въ мрачную обитель мертвыхъ, напр.:

(Изъ великорусскаго причитнiя дочери по отц:)
"Скройсь-ко (т.-е. раскройся), да гробова доска,
Распахнитесь, да блы саваны!
Отвалитесь, да ручки блыя,
Отъ ретива, да отъ сердечушка,
Разожмитесь, да уста сахарныя!
Обернись-ко-ся, да мой родимый батюшка,
Перелетнымъ ты, да яснымъ соколомъ...
Ты обмой-ко, родимый мой батюшко,
Со блова лица ржавщину...
Ты послушай-ко, родимый батюшко,
Горе-горькихъ нашихъ псенекъ!"

(Изъ великорусскаго же причитанiя по родителямъ и родственникамъ:)

"Родненькiе наши батюшки! не досаждайте своего сердца ретиваго, не рудите своего лица благо, не смежайте очей горючей слезой! Али вамъ, родненькимъ, встосковалося по отцу съ матерьей, по милымъ дтушкамъ, по ласковымь невстушкамь? И вы, наши родненькiе, встаньте, пробудитесь, поглядите на насъ, на своихъ дтушекъ, какъ мы горемычемъ на семъ блoмъ свт… Ужъ вы, наши родненькiе, взгляньте-ка на насъ, сиротъ, изъ cвоихъ домковъ, да потшьте словомъ ласковымъ..."

Что можно найти общаго между содержанiемъ приведенныхъ народныхъ причитанiй и христiанcкимъ воззрнiемъ на загробную жизнь?

Итакъ, во всхъ сферахъ народной жизни, несомннно, обнаруживается значительное преобладанiе или даже господство чисто-языческаго мiросозерцанiя. Мало того, главнйшiя черты этого мipoсозерцанiя съ удивительною послдовательностью проявляются и повторяются въ псняхъ, поговоркахъ, заговорахъ, преданiяхъ, обрядахъ и обычаяхъ разныхъ славянскихъ народовъ, предcтавляющихъ тсное фамильное родство. Понятно, что корень общихъ славянскимъ народамъ языческихъ врованiй, преданiй, обрядовъ слдуетъ искать въ далекой общеславянской старин. Извстно, какъ крпко простой народъ держится исконныхъ, свойственныхъ ему,

освященныхъ стариною, унаслдованныхъ имъ отъ предковъ религiозныхъ понятiй и обрядовъ и какъ скептически и враждебно, именно въ этой области, относится ко всему новому, непривычному, тмъ болe-иноземному, если оно способно нарушить издревле установленный, точно опредленный строй его домашней и общественной, обрядной и религiозной жизни. Не боле склоненъ бываетъ онъ къ принятiю въ свои обрядныя псни какихъ-либо новыхъ, чуждыхъ ему элементовъ. Если, слдовательно, существуетъ въ народ повсемстно какой-нибудь обрядъ, выраженный въ точно опредленной форм, связанный съ извстнымъ днемъ или временемъ года, или съ извстнымъ обстоятельствомъ или дйствiемъ въ кругу семейной или общественной его жизни, то такой обрядъ, безъ сомннiя, можетъ считаться древнимъ; если тотъ же обрядъ встречается у разныхъ народовъ, между которыми не было настолько близкихъ, тсныхъ сношенiй, чтобы можно было предположить возможность сильнаго между ними взаимодйствiя, то такая общность даннаго обряда говоритъ въ пользу еще гораздо большей его древности.

Измненiя вншнихъ, преимущественно климатическихъ условiй, при которыхъ слагалась жизнь языческихъ славянъ, по мр ихъ переселенiй и разселенiй (независимо отъ принятiя ими въ позднйшiя времена христiанства), неминуемо должны были отразиться и на ихъ религiи. Переходя изъ знойнаго юга на холодный сверъ, народъ невольно становился въ другiя отношенiя къ окружающей его природ: ясное, лазуревое южное небо, днемъ озаренное лучами благодтельнаго, но въ то же время грознаго, палящаго, всепожигающаго солнца, а ночью блещущее яркими огнями звздъ, на свер заменилось бледнымъ, большую часть года заволоченнымъ серыми тучами небеснымъ сводомъ; сверный житель съ жадностью ловитъ каждый лучъ солнца, согрвающаго холодную почву, большую часть года скованную морозомъ, покрытую льдомъ и снгами. Въ сверныхъ широтахъ солнце естественно утратило всю свою грозную природу, получивъ на народномъ язык названiе "матушки краснаго солнца"; звзды которыя играли столь важную роль въ религiяхъ южныхъ народовъ, преимущественно семитскаго племени, у славянъ-тмъ боле восточныхъ-почти вовсе потеряли свое мифологическое значенiе; солнце сосредоточило на себ преимущественное вниманiе народа,

на солнце перенесены многiя черты и свойства, въ древнiя времена приписывавшiяся другимъ небеснымъ свтиламъ. Грозный, губительный для человка и всей живой природы южный зной приносящiй засуху и заразу, на свер замнился холодною сыростью, лютыми вьюгами и морозами. На юг человкъ проводитъ большую часть своей жизни подъ открытымъ небомъ, невольно созерцая явленiя окружающей его природы, на свер же - онъ ютится въ теплой изб, защищающей его отъ ненастья, дождей и мятелей: вместо яркаго звзднаго неба, онъ созерцаетъ пламя очага, которое любить и почитаетъ, какъ святыню.

Кром климатическихъ условiй, на строй религiознаго мiровоззрнiя человка влiяютъ и обстоятельства политическаго характера: смшенiе или даже слiянiе съ другими народами, покоряемыми даннымъ народомъ или покоряющими его, боле или мене оживленныя торговыя и иныя сношенiя или столкновенiя съ другими народами, успхи въ цивилизацiи и, наконецъ, нердко встрчающееся въ исторiи народовъ непосредственное вoспрiятie имъ новаго вроученiя отъ боле сильныхъ, болe цивилизованныхъ соседей. Всмъ поименованнымъ влiянiямъ неоднократно подвергались и народы славянскаго племени. Чмъ разнообразне и сильне были эти влiянiя, тмъ большiя видоизмненiя должно было съ теченiемъ вковъ претерпть и основное, древнее религiозное мiровоззрнiе славянскихъ народовъ. Въ настоящее время отъ прежней религiи сохранилось въ народ только нсколько малопонятныхъ ему именъ божествъ, которыя продолжаютъ удерживаться въ его памяти лишь въ силу того, что они входятъ въ составъ обрядныхъ псенъ, обрядныхъ изреченiй и пр. Послднiя же, въ свою очередь, неразрывно связаны съ народными обычаями и обрядами, которые, хотя и являются обыкновенно утратившими въ народномъ сознанiи свое первоначальное значенiе, тмъ не мене обладаютъ чрезвычайною живучестью. Обрядъ обыкновенно и долженъ служить критерiемъ при объясненiи смысла сопровождающихъ его изреченiй и псенъ. Языческихъ обрядовъ сохранилось въ народ еще очень много, и они даютъ намъ способы къ проникновенiю въ тайны древнйшихъ врованiй, давно утраченныхъ и забытыхъ, къ возведенiю скудныхъ остатковъ древнихъ религiозныхъ представленiй, о которыхъ, несомннно, свидтельствуютъ многiя народныя псни и изреченiя,

заговоры, поговорки и пр., къ первоначальному ихъ источнику, къ возстановленiю ихъ въ первоначальномъ ихъ вид.

Языческiя преданiя и врованiя или суеврiя славянъ, и нын еще преисполняющiя ихъ жизнь, какъ увидимъ ниже, находятся въ тсной связи съ врованiями и преданiями древнихъ народовъ и при томъ не только арiйскаго племени, на что неоднократно было уже указываемо изслдователями, но и семитскаго, на что еще мало было обращено вниманiя. Нити, связующiя данныя преданiя, врованiя и сопряженные съ ними обряды во многихъ случаяхъ могутъ быть прослжены въ глубокую даль минувшихъ вковъ и тысячелтiй, а потому возникновенiе ихъ должно быть отнесено къ этой далекой старин или даже ко временамъ еще боле древнимъ. Многiя черты языческо-религiознаго мiровоззрнiя и обрядовъ славянъ естественно и вразумительно объясняются древними памятниками восточныхъ народовъ, изъ чего, однако, не слдуетъ, чтобы вс он непременно были заимствованы изъ тхъ именно народовъ, въ сохранившихся болe или мене случайно памятникахъ которыхъ он находятъ себ разъяcненiе. Въ нкоторыхъ случаяхъ повторяющiяся въ древности и въ новйшее время черты народной жизни, обычаевъ, поврiй могутъ быть возводимы къ одному, общему, древнйшему источнику-многовковой практик первобытной жизни человчества: въ эту доисторическую эпоху должны были сложиться въ азiатской колыбели народовъ арiйской и семитской семей основные элементы такъ называемой житейской мудрости этихъ народовъ, порождавшей извстныя религiозныя представленiя и врованiя, извстные жизненные правила, обычаи и обряды, основной смыслъ которыхъ нын, при значительно измнившихся условiяхъ жизни и взглядахъ народовъ, нердко оказывается уже утраченнымъ изъ народнаго сознанiя, но онъ не утратился для человчества, такъ какъ усплъ фиксироваться въ творенiяхъ писателей минувшихъ вковъ и тысячелтiй. Въ другихъ случаяхъ возможны непосредственныя или посредственныя заимствованiя однимъ народомъ отъ другого. Къ этой послдней категорiи должны быть отнесены, напр., рзко выдающiяся черты религiознаго быта и культа балтiйскихъ славянъ-язычниковъ, обнаруживающiя сильныя, въ данныхъ случаяхъ прочимъ славянамъ несвойственныя, влiянiя семитскiя и малоазiйскiя.

1. ОБРЯДНЫЕ ОГНИ.

Во многихъ мстахъ Малой и Блой (отчасти и Великой) Руси существуетъ обычай на праздникъ Ивана Купала, т.-е, въ пору высшаго солнцестоянiя, зажигать на горахъ и поляхъ костры. Обычай этотъ искони распространенъ не только среди и другихъ славянскихъ народовъ, но и вообще во всей западной Европ. Независимо отъ этого, почти повсемстно въ Европ до настоящаго времени удержалось обыкновенiе встрчать праздникъ Рождества Христова, отправляемый на противуположномъ полюс годового круга, т.-е. въ пору низшаго солнцестоянiя, возжиганiемъ огней. У южныхъ славянъ накануне Рождества сожигается громадное бревно, носящее названiе "баднякъ". Въ Галицкой и Малой Руси наблюдаютъ, чтобы во всю ночь на Рождество горлъ въ хатахъ огонь, мсто же южно-славянскаго бадняка заступила солома, которую жгутъ мстами на второй день праздника, мстами въ Новый годъ. Воспоминанiе о возжигавшихся встарину на праздникъ Рождества (на "Коляду") кострахъ сохранилось въ нкоторыхъ мало- и галицко-русскихъ рождественскихъ псняхъ ("колядкахъ"), гд, напр., упоминается "чудо-чудное, вогнемъ страшное", или изображается собранiе святыхъ кругомъ пылающихъ костровъ: "коло тыхъ огневъ усе святые", наконецъ, говорится о пляск кругомъ костра:

"Тамъ же горитъ терновый огникъ,
Колъ огня ходитъ широкiй танецъ".

Въ Великой Руси, напр., въ Саратовской губ., сожигаютъ наканун Новаго года на улиц, огромный ометъ соломы, называемый "Костромой"; въ Курской губ. наканун Рождества и Крещенiя жгутъ навозъ на двор. И въ великорусскихъ святочныхъ псняхъ сохранилось воспоминанiе о возжиганiи рождественскихъ костровъ, напр., по словамъ такой псни, въ лсахъ дремучихъ "огни горятъ великие"; другая колядка, записанная въ Саратовской губ., начинается словами: "за ркой огонь горитъ". Въ западной Европ преимущественно сохранился обычай сожигать на Рождество, какъ у южныхъ славянъ, бревно, носящее въ разныхъ мстахъ разныя названiя, напр., во Францiи - souche de noel, calendeau и т. п., въ Германiи-Weihnachstblock, въ Англiи- Ynle-clog, въ Швецiи- Iula-brasa; въ сверной Италiи данный обычай называется: "arder il ceppо" (жечь бревно). Словомъ, почти повсемстно въ Европ, въ обря-

дахъ или, по крайней мр, въ псняхъ уцлли остатки общаго всмъ населяющимъ ее народамъ, а слдовательно, несомннно весьма древняго обычая-возжигать огни въ праздники высшаго и низшаго солнцестоянiя, и небезошибочно будетъ искать корня ихъ въ представленiяхъ и обычаяхъ народовъ древнйшей цивилизацiи.

По представленiю древнихъ арiевъ, огонь (Агни) низошелъ на землю съ неба въ вид молнiи. И земному, и небесному огню воздавались божескiя почести. Въ ведiйскихъ гимнахъ огонь именуется повелителемъ вселенной, мудрымъ царемъ, также отцомъ, братомъ, сыномъ, другомъ человка. Постоянно проявляется здсь благодтельное по отношенiю къ человку дйствiе огня, какъ возносителя жертвоприношенiй къ богамъ, какъ разителя и губителя враговъ, какъ собирателя семьи у домашняго очага. Святость и чистота огня требовали особенно почтительнаго къ нему отношенiя, съ другой стороны, огню приписывалась очистительная сила: отсюда обрядъ сожиганiя мертвыхъ у древнихъ индусовъ, поcредствомъ котораго умершiе очищались при переход въ загробную жизнь.

Такую же очистительную, возрождающую къ новой жизни силу приписывали огню и семиты; но, кром того, они въ небесномъ огн, находившемся, по ихъ представленiю, въ высшей небесной сфер, видели источникъ солнечнаго блеска, источникъ горзнаго, губительнаго, всепожирающаго лтняго зноя и сопряженных съ нимъ засухи, заразы и т. п., и придавали, слдовательно, огню не столько благодтельное, сколько страшное, гнвное, яростное, всеподающее и истребляющее значенiе. Въ книгахъ ветхаго завта неоднократно находитъ себ выраженiе такое представленiе огненной стихии, неоднократно рисуется ослпительная картина области небеснаго огня, гд въ грозной слав и величiи царитъ Владыка вселенной, карающiй и сокрушающiй пламенемъ, ниспосылаемымъ имъ съ неба. Пророкъ Данiилъ въ виднiи своемъ видлъ "Ветхаго днями", возсдающимъ на престол, который былъ "какъ пламя огня". "Отверзлись небеса" пишетъ прор. Iезекiль, "и я видлъ виднiя Божiя... великое облако и клубящiйся огонь и сiянiе вокругъ него, а изъ средины его какъ бы свтъ пламени изъ средины огня, и изъ средины его видно было подобiе четырехъ животныхъ... и видъ этихъ животныхъ былъ, какъ видъ горящихъ углей, какъ видъ лампадъ; огонь ходилъ между живот-

ными, и сiянiе отъ огня и молнiя исходили отъ огня". Самъ Iегова является какъ бы олицетворенiемъ небеснаго огня: "Господь Богъ твой есть огонь поядающiй"; "познайте могущество мое", говоритъ Господь .. "кто изъ васъ можетъ жить при огн пожирающемъ, кто изъ васъ можетъ жить при вчномъ пламени?" Давидъ такъ изображаетъ картину гнва Господня: "поднялся дымъ отъ гнва Его и изъ устъ Его огонь поядающiй". Объ огн, исходящемъ отъ Господа, приносящемъ смерть и разрушенiе, часто упоминается въ книгахъ ветхаго завта; Iегова-по-истин огненный Богъ, являющiйся въ разныхъ видовыхъ формахъ у разныхъ семитскихъ народовъ. Ассирiйскiй богъ огня Адаръ (величаемый иногда и эпитетомъ Маликъ-Молохъ) такъ характеризуется на древнихъ надписяхъ: "богъ, освщающiй народы и солнце", "свтъ боговъ", "страшный владыка храбрыхъ, царь силы, разоритель враговъ, покоритель непослушныхъ, истребитель мятежниковъ, царь желза", словомъ, какъ представитель войны, символомъ которой въ древности неоднократно служилъ огонь. У народовъ Ханаанскихъ, въ Сирiи и Финикiи, грозный представитель огня носилъ названiе Молохъ (Малахъ, Молехъ). Культъ его характеризовался приношенiемъ ему въ жертву людей (взрослыхъ и младенцевъ), предававшихся пламени. Обычай сожиганiя людей въ честь Ваала-Молоха перенесенъ былъ финикiянами и въ Карфагенъ, а оттуда-въ Сардинiю, главнйшую Карфагенскую провинцiю. Жертвоприношенiя эти частью повторялись перiодически, частью обусловливались особыми обстоятельствами общественной и частной жизни и имли, соответственно тому, характеръ то умилостивительный (когда постигали народъ бдствiя: война, засуха, чума), то обтный или благодарственный. Въ древнемъ Египт былъ сходный обычай сожигать живыхъ людей въ честь бога засухи и огня, Сета, или Сутеха (Тифона греческихъ писателей). Это имло мсто во время каникулъ, т.-е. въ пору сильнйшаго зноя. Въ Галлiи, въ культ Друидовъ, по словамъ греческихъ и римскихъ авторовъ, также существовали жестокiе жертвенные обычаи, обнаруживающiе влiянiе семитскаго культа Молоха; сооружались изъ прутьевъ колоссальныя человческiя фигуры, пустыя внутри; он наполнялись живыми людьми, иногда людьми и животными, и сожигалисъ.

Нельзя не видть остатковъ этого древняго семитско-галльскаго обычая въ нкоторыхъ жертвенныхъ обрядахъ, сопровождающихъ

возжиганiе ивановскихъ костровъ. Во Францiи встарину сжигались на ивановскомъ костр живыя кошки или лисицы, заключенныя въ корзинк или въ мшк. Въ Пиринеяхъ еще недавно существовалъ, а можетъ быть, еще и нын существует, обычай сожигать на ивановскомъ огн живыхъ змй. Раздирающiе крики и отчаянныя искривленiя тла сгорающихъ живыхъ животныхъ привтствовались толпой громкимъ ликованiемъ и бшеными плясками кругомъ огня, напоминающими неистовыя пляски и бснованiе ханаанскихъ народовъ кругомъ жертвенника Ваала-Молоха. Дальнйшее ослабленiе древняго семитскаго обычая представляетъ сожиганiе на ивановскомъ костр, костей мертвыхъ животныхъ (во Францiи) или лошадиной головы (въ Германiи). Въ одной галицко-русской купальской псн сохранилось воспоминанiе о сожженiи ("испеченiе") на ивановскомъ костр ("соботк") слпой кошки:

Долишняне! горишняне! Сходьтеся до насъ на соботку, Спечемы вамъ слпу котку".

Въ Ижор (въ окрестностяхъ Петербурга) еще въ прошедшемъ столтiи наканун Иванова дня при пляскахъ сожигали на костр благо птуха. Эсты бросаютъ въ огонь ивановскаго костра разные предметы (камни, куски дерева, прутья и т. п.), въ качеств жертвенныхъ даровъ огню, произнося при этомъ: "мн ленъ, огню- сорныя травы".

Въ то время какъ во всхъ приведенныхъ случаяхъ, относящихся преимущественно до западной Европы, костры, возжигаемые въ пору высшаго солнцестоянiя, являются жертвенными огнями, на которыхъ богу небеснаго огня приносятся въ даръ живые и не живые предметы, они у славянъ боле или мене утрачиваютъ жертвенный характеръ, а прiобртаютъ предпочтительно символическое значение, служа какъ-бы эмблемой небеснаго огня, уничтожающаго и пожигающаго расцвтшую весною природу: у славянъ на ивановскомъ костр сжигается молодое дерево ("маикъ") или соломенная кукла ("Марена", "Купало" и т.п.), или цвты и внки, служащiе символами божества весенняго плодородiя (ср. мой очеркъ: "Богиня весны и смерти въ псняхъ и обрядахъ славянъ". Встникъ Европы 1895 г. iюнь и iюль). Самый огонь ивановскихъ костровъ во многихъ мстахъ носитъ въ

народ характеристическiя названiя: "живой огонь", "царь огонь" (Новгородск. губ.), "божiй огонь", "небесный огонь"-"Himmels feuer"(въ Швабiи), и даже " средо-лтнiй Ваалъ" -"Midsommersbaal" (въ Данiи).

Я упоминалъ уже выше о томъ, что древнiе народы какъ apiйскаго, такъ и славянскаго племени приписывали огню вообще очистительную силу. На томъ же представленiи основаны разныя обрядныя дйствiя, которыми сопровождается возжиганiе обрядныхъ костровъ: такъ повсемстно у славянъ распространенъ обычай проводить скотъ черезъ пламя костровъ (не только ивановскихъ, но и масленичныхъ, пасхальныхъ) и скакать черезъ ивановскiе костры , съ цлью обезпеченiя себя отъ погубныхъ влiянiй злой, нечистой силы, словомъ-для очищенiя отъ недуговъ настоящихъ и будущихъ. Тотъ же обычай соблюдается и у многихъ европейскихъ народовъ, съ тою же цлью очищенiя. Во Францiи не только скачутъ черезъ огонь взрослые, но переносятся черезъ него и дти. Въ Шотландiи молодые люди скачутъ черезъ огонь, въ то время какъ пожилые бормочатъ молитву, двушки переходятъ черезъ пламя костровъ въ надежд получить жениха, беременныя женщины-чтобы роды были легки. И шотландцы переносили черезъ огонь дтей, Въ Грецiи женщины, прыгая черезъ ивановскiе костры, восклицаютъ: "избавляюсь (т.-е. очищаюсь) отъ грховъ". Обычай во время скотскаго падежа зажигать огонь посреди скотнаго загона и проводить черезъ него скотъ, съ цлью предохраненiя его отъ заразы, былъ извстенъ уже въ древней Индiи. Провожденiе же дтей черезъ огонь было обычаемъ весьма распространеннымъ у народовъ семитскихъ, о чемъ неоднократно свидтельствуютъ книги ветхаго завта, напр.: "не долженъ находиться у тебя проводящiй сына своего или дочь свою черезъ огонь". Сыны израилевы, впадая въ идолопоклонство, поклонялись Ваалу и "проводили сыновей своихъ и дочерей своихъ черезъ огонь". Обрядъ этотъ, по свидетельству другихъ мстъ, совершался въ честь Ваала-Молоха, при чемъ остался еще неразъясненнымъ, было ли цлью этого обряда очищенiе проводимыхъ черезъ огонь, или символическое выраженiе ихъ сожиганiя, которое въ нкоторыхъ случаяхъ фактически приводилось въ исполненiе.

Сопоставляя все вышеизложенное, приходимъ къ заключенiю, что огонь ивановскихъ костровъ, возжигаемый въ пору высшаго

солнцестоянiя, прежде всего представляетъ символъ небеснаго огня, источника лтняго зноя. Въ нкоторыхъ мстахъ (преимущественно въ западной Европ), какъ уже было замчено мною раньше, огню этому приносятся жертвы, въ другихъ (преимущественно среди славянъ) онъ, какъ эмблема небеснаго огня, пожираетъ символы божества весенняго плодородiя. Повсемстно огню этому приписывается очистительная сила, предохраняющая отъ недуговъ, обезпечивающая здоровье, плодородiе и благополучiе.

Эта послдняя, именно очистительная и въ то же время возрождающая, живительная сила огня преимущественно находитъ себ выраженiе въ обрядныхъ огняхъ-рождественскомъ или новогоднемъ и родственныхъ ему весеннихъ. Южно-славянская рождественская псня воспваетъ стараго бадняка и молодого божича. Старый "баднякъ"-дубовое бревно, сгорающее наканун Рождества-возрождается въ образъ молодого божича, представителя даннаго праздника. "Кострома", у которой, по словамъ сопровождающей сожиганiе ея псни, "головушка болитъ", словомъ, больная въ зимнюю пору богиня, сгорая на рождественскихъ святкахъ, очевидно, возрождается посредствомъ огня и является позже представительницей весенняго плодородiя, въ пору зноя опять погибающей и оплакиваемой (ср. "Богиня весны и смерти"). Къ этой же категорiи слдуетъ отнести и весьма распространенный въ разныхъ мстахъ Европы обрядъ сожиганiя (или потопленiя) въ весеннюю пору пуковъ соломы, чучелъ (Марены, Смерти) и т. п., заключающiйся встрчей и привтствованiемъ возродившейся весны (ср. тамъ-же). Обряды возжиганiя костровъ, какъ выраженiе самосожженiя, съ цлью возрожденiя, героевъ и героинь древнихъ мифовъ, мы находимъ у народовъ семитскихъ: такъ, въ Тарс (въ Киликiи) черезъ каждыя пять лтъ праздновалось торжество въ честь Сандана, при чемъ сожигалосъ на костр его изображенiе. Санданъ, киликiйскiй Гераклъ, по выраженiю Вебера, "посредствомъ самосожженiя побждаетъ враждебныя ему силы и возрождается къ новой жизни очищеннымъ и юнымъ; подобно ему и Сарданапалъ, по врованiю семитскихъ народовъ, изъ пламени пожравшаго его костра выходитъ героемъ, полубогомъ". Отправлявшiйся финикiянами въ Тир ежегодно праздникъ въ честь пробуждающагося отъ зимняго сна солнечнаго героя Геракла - Мел-

карта, вроятно, также сопровождался возженiемъ костровъ, - на это указываетъ древнее свидтельство о гробниц Геракла въ Тир, гд онъ былъ "сожженъ огнемъ". Память о сожженiи Геракла-Мелкарта праздновалась и финикiйской колонiей въ Гадир (Кадикс). По греческому сказанiю, Гераклъ, погибающiй отъ отравы, въ предсмертныхъ мукахъ вступаетъ на воздвигнутый для него костеръ. Костеръ разгорается, и богоподобный витязь, при раскатахъ грома и сверканiи молнiи, на облак, очистившись отъ недуга, возрожденный возносится на небо. И въ мифахъ о Семирамид, Дидон (карфагенской Астарт) и другихъ богиняхъ того же цикла, также важную роль играетъ актъ самосожженiя героини мифа. Извстно то высокое значенiе, которое у нкоторыхъ народовъ передней Азiи имли связанные съ особыми символическими обрядами, церемонiями и переряживанiями праздники костровъ и факеловъ, отправлявшiеся въ честь и воспоминанiе очищенiя и обновленiя огнемъ того или другого божества. Эти праздники костровъ даютъ намъ ключъ къ уразумнiю основного значенiя и нашихъ обрядныхъ костровъ новогоднихъ и весеннихъ, также символически выражающихъ возрожденiе посредствомъ огня одряхлвшаго въ пору кратчайшихъ дней солнца, или замершей, застывшей отъ зимней стужи природы, точне - божественной представительницы ея, весною обновляющейся и оживающей.

2. Живая вода.

Отъ акта оживленiя или очищенiя огнемъ перехожу къ не мене распространенному въ древнихъ религiяхъ oбряду омовенiя, купанiя, погруженiя въ воду или оживленiя водой. Въ другомъ мст [ 1 ] я обратилъ вниманiе на то, что солнце и двойникъ его огонь представляютъ по преимуществу предметъ культа мужского, а вода - женскаго населенiя: мужчины въ обрядных дйствiяхъ боле группируются около огня, женщины - около воды. Къ славянскимъ обрядамъ, въ которыхъ главную роль играютъ женщины, принадлежатъ между прочимъ совершаемые раннею весною проводы смерти и встрча весны (лта). Отдльные моменты этого торжества, до сихъ поръ отправляемаго въ нкоторыхъ мстахъ Че-

 1 ] "Божества древнихъ славянъ". I. 300, 301.

хiи, Моравiи, Польши [ 2 ], заключаются: 1) въ шествiи съ чучеломъ, изображающимъ смерть (смертоносную богиню), изъ селенiя къ вод; 2) въ срыванiи съ него облекающей его одежды (если чучело не одто, то его самого разрываютъ на части); 3) въ погруженiи чучела въ воду (потопленiи, иногда замщаемомъ сожиганiемъ, см. выше), посл чего 4) срубаютъ деревцо, изображающее воскресшее лто, одваютъ его въ платье, въ которое передъ тмъ одто было чучело (=метаморфозъ "Смерти" въ "Лто"), украшаютъ пестрыми лентами и блестками и съ пснями и ликованiемъ вносятъ въ селенiе. Главный актъ обряда состоитъ въ погруженiи (вверженiи) изображенiя Смерти въ воду, вслдствiе чего Смерть превращается въ "Лто" т.-е. въ богиню весны (лта), символомъ которой служитъ разукрашенное деревцо. Погруженiе изображенiя божества въ воду, омовенiе его или обновленiе силъ его водою, составляло и главнйшую часть обрядныхъ дйствiй, ежегодно совершавшихся въ честь матери-земли Herthus въ древней Германiи, Великой матери Идейской въ Рим, богини Сирiйской въ Гiерополис и др. Драгоцнный древне-ассирiйскiй клинописный памятникъ повствуетъ о нисхожденiи богини Истары (Астарты) въ подземное царство, какъ бы смерть ея, и затмъ оживленiе или воскресенiе ея посредствомъ излитiя на нее живой воды: богиня нисходитъ въ мрачную обитель бога Иркалла, къ дому, не имющему выхода, по пути, по которому уже нтъ возврата. Мракъ царствуетъ въ этой области, пыль покрываетъ ворота, въ которыя она стучится. Стражъ отпираетъ ворота и, когда она проходитъ черезъ нихъ, снимаетъ съ головы ея тiapy, у вторыхъ воротъ онъ вынимаетъ изъ ушей ея серьги, у третьихъ воротъ онъ снимаетъ ожерелье съ ея шеи, у четвертыхъ-одежду съ ея груди, у пятыхъ-поясъ съ ея платья, у шестыхъ-запястья съ ея рукъ и ногъ, у седьмыхъ-одежду съ ея плечъ: "Такъ поступаетъ Нинкигала (богиня преисподней)-говоритъ онъ-съ тми, кто приходить къ ней". Bс члены богини Истары: глаза, руки, ноги, сердце, голова поражаются болзнью. Но мiръ не можетъ жить безъ Истары, подательницы плодородiя. Богъ Iа посылаетъ встника къ Нинкигал съ приказанiемъ отпустить Истару. Нинкигала велитъ оросить Истару живой водой, она исцляется отъ недуговъ, воз-

[ 2 ] Подробности см. въ стать "Богиня весны и смерти".

вращается къ жизни и отправляется въ обратный путь на землю; у каждыхъ изъ семи воротъ ей возвращаются снятыя съ нея одянiя и украшенiя. "Живая, вода", какъ ,срество для очищенiя, упоминается и въ Ветхомъ завт, также въ откровенiи Iоанна. "Живая водa" творитъ чудеса и въ русскихъ былинахъ. На народномъ язык нын "живой водой" называется дождевая, т.-е. небесная влага.

3. НАУЗЫ. КРАСНАЯ НИТЬ.

Въ народной медицин и волшебныхъ чарахъ у всхъ славянъ играютъ значительную роль наузы, узлы, навязки-амулеты, замчаетъ Афанасьевъ и приводитъ многочисленныя старинныя свидтельства христiанскихъ писателей славянскихъ, порицавшихъ ношенiе и навязыванiе "Бсовскихъ" узловъ и наузъ. Наузы состояли изъ различныхъ привязокъ, надваемыхъ на шею. Большею частью это были травы, коренья и иныя снадобья, которымъ суеврiе приписывало цлебную силу. Въ христiанскую эпоху употребленiе въ наузахъ ладона (который получилъ особенно важное значенiе, потому что возжигается въ храмахъ) до того усилилось, что вс привязки стали называться ладонками, даже и тогда, когда въ нихъ не было ладону. Ладонки до сихъ поръ играютъ важную роль въ простонародь: отправляясь въ дальнюю дорогу, путники надваютъ ихъ на шею, въ предохраненiе отъ бдъ и порчи. Волшебныя привски, чародйные мшочки издревле извстны были въ числ cyeвpiй, заимствованныхъ евреями отъ филистимлянъ и противъ которыхъ возстаютъ пророки и учители Израиля: "въ тотъ день отниметъ Господь красивыя цпочки на ногахъ, и звздочки, и луночки... и привски волшебныя", восклицаетъ прор. Исаiя. "Горе сшивающимъ чародйные мшочки подъ мышки", восклицаетъ прор. Iезекiль. Такiя привски (талисманы) весьма распространены были въ древности у халдеевъ и ассирiянъ. Он были разныхъ родовъ: то представляли кусочки матерiй, заключавшiе въ себ тексты заклинательныхъ формулъ и прившивавшiеся къ предметамъ домашней утвари или къ платью, то приготовлялись изъ другихъ матерiаловъ и носились на ше, какъ предохранительное средство противъ демоновъ, болзней, бдствiй. Въ музеяхъ древностей встрчаются многочисленныя ассирiйско-вави-

лoнcкiя каменныя привски на которыхъ вырзаны изображенiя боговъ и генiевъ а равно и заклинательныя формулы, въ которыхъ рчь идетъ объ изгнанiи злыхъ демоновъ, чумы и т. п. и призываются благiя божества и добрые демоны на пользу и благо человку. Славились въ древности и такъ называемыя "эфeccкiя письмена" т.-е. заклинательныя слова или формулы, которыя въ вид привсокъ носились жителями Эфеса, съ цлью предохраненiя себя отъ дурныхъ влiянiй; он же, по народному врованiю, способны были изгонять демоновъ изъ людей. Подобныя же привски извстны были и въ Милет. Заключавшiяся въ нихъ "милетскiя письмена" представляли смсь словъ греческихъ и фригiйcкихъ.

Особенное значенiе придается у всхъ славянъ красной нити, красной шерсти или ленточк: въ Болгарiи, около Татаръ - Базарджика, къ числу обрядовъ, совершаемыхъ беременными женщинами 8 января (въ такъ называемый "Бабинъ день"), принадлежитъ принятiе отъ бабки нити красной шерсти, которая, вмст съ другими предметами, должна способствовать скорйшему разршенiю отъ бремени. У мазуровъ красная ленточка, надтая на шею новорожденнаго младенца, служитъ къ огражденiю его отъ вреднаго влiянiя чужого глаза. У чеховъ также красная повязка оберегаетъ ребенка отъ заколдованiя или порчи. Въ Россiи девять нитокъ красной шерсти, навязанныя на шею ребенка, предохраняютъ его отъ скарлатины; отъ лихорадки носятъ на рукахъ и на ногахъ повязки изъ красной шерсти или тесьмы; если "разовьется", т.-е. заболитъ связка ручной кисти, то ее обвязываютъ красною пряжею. Суеврiя эти опять гнздятся въ древнйшихъ преданiяхъ. Законъ Моvсея, столь энергически порицавшiй всякiя чародянiя, волхвованiя и волшебство сосднихъ съ евреями народовъ, очевидно, вслдствiе слишкомъ глубоко вкоренившейся въ сознанiе народа древней традицiи о чудодйственныхъ свойствахъ красной нити, не только не гнушается употребленiя ея въ дло, какъ магическаго средства противъ нечистоты или оскверненiя (родственнаго болзни, дурному глазу и пр, такъ какъ исцленiе отъ недуга, глаза и пр. есть очищенiе), но даже предписываетъ прибгать, между прочимъ, къ этому средству при очищенiи дома: "и возьметъ кедровое дерево, и иссопъ, и червленую нить, и живую птицу, и омочитъ ихъ въ крови птицы заколотой и въ живой вод, и покропитъ домъ семь разъ. И очистить домъ кровiю птицы и

живою водою, и живою птицею, и кедровымъ деревомъ, и иссопомъ, и червленою нитью". Евреи, можетъ быть, заимствовали врованiе въ чудесную силу красной нити изъ Египта. Египетскiе жрецы-книжники, по свидтельству Дiодора, носили на голов перо коршуна и пурпуровую нить. У римлянъ жена юпитерова жреца, бывшая въ то же время и жрицей Юноны, обязательно, по древнему обычаю, украшала голову свою особой пирамидальной прической, черезъ которую пропускалась шерстяная лента пурпуроваго цвта. Гриммъ указалъ на датскiя народныя псни, въ которыхъ герои, для "закрпленiя себя", т.-е. для огражденiя своего шлема и своей жизни, перевязываютъ шлемъ красной шелковинкой.

4. КРОВ, МЯСО и КОЖА ЖЕРТВЕННАГО ЖИВОТНАГО.

Въ другомъ мст [ 3 ], при разсмотрнiи жертвенныхъ обрядовъ древнихъ славянъ, я указалъ на важное значенiе, которое приписывалось славянами-язычниками жертвенной крови. Болгары и нын еще, когда колютъ барановъ въ Юрьевъ день, собираютъ истекающую изъ жертвеннаго животнаго кровь въ чашу и употребляютъ ее, какъ целительное средство. Жрецы балтiйскихъ славянъ пили жертвенную кровь, которая пробуждала въ нихъ даръ прорицанiя. На вкушенiе у русскихъ жертвенной крови намекаетъ митрополитъ Илларiонъ; кровью убитой на Рождество свиньи до сихъ поръ въ нкоторыхъ мстахъ Россiи брызгаютъ въ огонь, и ей приписывается способность изгонять нечистую силу изъ хлва. Такое же благотворное дйствiе приписывается и нын еще крови птуха, закалываемаго латышами въ Усиньевъ день, изливаемой на овесъ или на косякъ двери въ конюшн. Съ такою же цлью чехи въ страстной четвергъ (мстами въ страстную пятницу или субботу) зарзываютъ двухъ молодыхъ голубей и кровь ихъ изливаютъ на приготовленныя для прочихъ голубей пшеничныя зерна. Голуби, повшiе этихъ зеренъ, тмъ предохраняются отъ всякихъ невзгодъ. У литовскихъ народовъ жрецъ (вуршкайтъ) возлагалъ руку на обреченное на закланiе жертвенное животное и, заколовъ его, собранную въ чашу кровь распрыскивалъ или окроплялъ ею присутствовавшихъ; остатокъ же крови послднiе длили между собой, и каждый окроплялъ ею у себя дома свою скотину.

[ 3 ] Бож. др. слав. I, 43 и сл.

Сравнимъ опять описанные обряды со сходными обрядами нкоторыхъ древнихъ народовъ. У римлянъ въ позднйшiя времена существовалъ заимствованный изъ Фригiи, обычай очищенiя отъ грховъ посредствомъ крови жертвеннаго животнаго (Taurobolia). По словамъ церковнаго писателя Пруденцiя, посвящаемый садился въ яму, которую покрывали пробуравленными, на подобiе ршета, досками. На этихъ доскахъ закалывалось жертвенное животное: кровь струей лилась изъ раны черезъ отверстiя въ яму и орошала и обагряла находившагося въ ям; вруюшiй ловилъ ее устами, обмывалъ себ ею лицо, пропитанныя же кровью платья тщательно сберегались. Этому кровавому крещенiю приписывалась очистительная сила "возрожденiя", какъ свидтельствуютъ нкоторыя древнiя надписи. Перехожу къ обрядамъ кровнаго жертвоприношенiя, предписаннымъ Моvсеемъ: прежде чмъ рзать животное, жертвователь возлагалъ на него свою руку (какъ литовскiй вуршкайтъ, см. выше). Возложенiе одной или обихъ рукъ на голову жертвеннаго животнаго имло значенiе перенесенiя на послднее грховъ, во искупленiе которыхъ совершалось жертвоприношенiе: "возложитъ руку свою на голову жертвы за грхъ и заколетъ ее за грхъ", предписывалъ Господь Моvсею, или въ другомъ мст: "возложитъ Ааронъ об руки свои на голову живого козла и исповдаетъ надъ нимъ вс беззаконiя сыновъ израилевыхъ, и вс преступленiи ихъ, вс грхи ихъ, и возложитъ ихъ на голову козла... и понесетъ козелъ на себ вс беззаконiя ихъ". По закланiи козла, собиралась въ чашу истекавшая изъ раны кровь; право собирать кровь принадлежало одному священнику. Обходя кругомъ алтаря съ упомянутою чашею въ рукахъ, онъ окроплялъ кровью или обмазывалъ ею рога, ножки, углы и стнки алтаря, а остальную выливалъ на стнку алтаря или у его подножiя. Крови приписывалась способность омывать отъ грховъ народъ, очищать отъ преступленiй народа святилище и жертвенникъ. Кровь жертвеннаго агнца употреблялась евреями и при посвященiи въ священническiй санъ: ею окроплялось ухо и большой палецъ руки и ноги посвящаемаго и одежда его. Сходный обрядъ совершался евреями и при очищенiи человка отъ грховъ. Рядомъ съ упомянутыми обрядами встрчается у евреевъ и простое окропленiе народа жертвенною кровью изъ чаши, какъ у древнихъ славянъ и литовцевъ.

Важная роль, которую играла у евреевъ кровь, объясняется тмъ, что, по представленiю ихъ, въ крови заключалась душа животнаго; вотъ почему одни только священники имли право собирать жертвенную кровь, и строго запрещалось закономъ вкушать кровь: "Душа тла въ крови", говорилъ Господь Моvсею: "Я назначилъ ее вамъ для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сiя душу очищаетъ... Не шьте крови ни изъ какого тла, потому что душа всякаго тла есть кровь его; всякiй, кто будетъ сть ее, истребится", или: "строго наблюдай, чтобы не сть крови, потому что кровь есть душа; не шь души вмст съ мясомъ, не шь ея, выливай ее на землю, какъ воду".
Посл всего сказаннаго становится яснымъ, отчего и древнiе славяне (въ особенности балтiйскiе), и народы литовскiе, врованiя которыхъ находятся въ тсной связи съ древнйшими преданiями человчества, придавали столь важное значенiе жертвенной крови. Душа жертвеннаго животнаго, въ вид крови его, очищала отъ грховъ и козней злой силы народъ, который жрецъ окроплялъ кровью; она же ограждала окропляемый скотъ отъ всякихъ невзгодъ и бдствiй. Душа жертвеннаго животнаго, проникая въ уста балтiйско-славянскаго жреца, въ вид крови, которую онъ испивалъ, пробуждала въ немъ духъ прорицанiя. На томъ же, безъ сомннiя, основанiи Одиссей, прибывъ въ царство мертвыхъ, закалываетъ овецъ и предлагаеть "черную кровь" ихъ тнямъ умершихъ, которыя, напившись ея, получаютъ вновь сознанiе и "способность вщатъ истину".

При "мирныхъ жертвоприношенiяхъ" евреевъ главную часть обряда составляло yбieнiе жертвеннаго животнаго и съденiе его мяса. Священное значенiе вкушенiя мяса жертвеннаго животнаго, нердко подававшее поводъ къ обрядному объденiю на большихъ народныхъ торжествахъ (ср. послжертвенные пиры въ честь Геракла, Геркулеса, Святовита Арконскаго и др.), подтверждается слдующими словами Ветхаго завта: "Она (жертва) должна быть съдаема на святомъ мст, на двор скинiи собранiя. Все, что прикоснется къ мясу ея, освятится... Весь мужской полъ священническаго рода можетъ сть ее,-это великая святыня". На томъ же самомъ принцип основано и величайшее таинство христiанской церкви, предписывающей вкушенiе крови и тла Искупителя мipa, божественнаго агнца, принявшаго на себя грхи человче-

ства; священая трапеза христiанской церкви-та же "великая святыня"; ею врующiе очищаются отъ грховъ и длаются причастными вчной жизни и вчнаго блаженства.

По закону Моvсея, тукъ и сальникъ на печени при "мирной жертв"' сожигались на жертвенник, изъ остальной же части на долю священника приходились грудь и правое плечо его; при жертв же "всесожженiя", т -е. при сожиганiи всего животнаго, за исключенiемъ кожи, послдняя поступала въ пользу священника. У болгаръ, по совершенiи обряднаго закланiя барашковъ въ Юръевъ день, попъ, прочтя молитвы, и нын еще беретъ съ каждаго хозяина по четверти барашка, кром прочей провизiи; сходный обычай иметъ мсто и у сербовъ; священникъ же получаетъ и шкуру барашка.

5. ПОМИНАЛЬНЫЕ ОБРЯДЫ.

Къ главнйшимъ поминальнымъ праздникамъ въ Россiи принадлежатъ весенiя поминки, нын совершаемыя въ день Радуницы ("Навiй день"), т.-е. во вторникъ на Фоминой недл, также въ Троицкую субботу; поминаютъ на Руси покойниковъ и наканун масляницы, т.-е. въ самую раннюю весеннюю пору; съ перенесенiемъ же празднованiя Новаго года на 1-ое января, т.-е. на наначало святокъ, поминовенiе усопшихъ родственниковъ мстами, какъ напр. въ Малой Руси, вошло и въ число святочныхъ обрядовъ. Болгары также отправляютъ поминки ("задушницы") въ извстныя субботы въ теченiе весны. Сербо-хорваты справляютъ "Радуницу" въ понедльникъ на Фоминой недл. Кром того, главнйшимъ поминальнымъ днемъ ("задушница") у сербовъ служитъ всесвятское воскресенье, т.-е. также одинъ изъ весеннихъ праздниковъ.-У древнихъ римлянъ такъ называемые родителъскiе дни (dies parentales) отправлялись передъ самымъ наступленiемъ весны или новаго года, по старому календарю, а именно во второй половин февраля, съ 13-го по 21-е число этого мсяца. Въ Иран, по народному врованiю, души усопшихъ пробуждались весною, вмст съ пробужденiемъ природы. Въ это время, а именно въ теченiе послднихъ пяти дней стараго года (февраля) и первыхъ пяти- новаго (марта), слдовательно, въ тоже, приблизительно, время, какъ у древнихъ римлянъ и славянъ, он нисходили на землю,

посщали дома своихъ родственниковъ и принимали отъ нихъ угощенiя: "Кто жертвуетъ имъ (душамъ усопшихъ)", говорится въ Авест, "рукою, снабженною мясомъ, рукою, снабженною одеждой, съ молитвою, достигающей чистоты, того благословляютъ удовлетворенные, не мстительные, не оскорбленные, сильные фраваши (души усопшихъ), чистые: въ этомъ дом (говорятъ они) будетъ изобилiе быковъ, людей, въ немъ будутъ быстрые кони и крпкая колесница; тотъ мужъ будетъ пользоваться почтенiемъ, будетъ главою собранiя, кто намъ постоянно жертвуетъ рукою, снабженною мясомъ, рукою, снабженною одеждой, съ молитвою, достигающею чистоты". Выраженный здсь взглядъ на отношенiе людей къ усопшимъ родственникамъ продолжаетъ и нын существовать въ народ у всхъ славянъ. На Руси, когда зимою, посл трескучихъ морозовъ, настанетъ вдругъ оттепель, поселяне замчаютъ, что "родители вздохнули", т.-е. мертвые повяли (дохнули) тепломъ, Въ Россiи же существуетъ поврiе, что на первый день Пасхи (одинъ изъ важнйшихъ весеннихъ праздниковъ, когда воскресаетъ природа) открывается небо, и въ продолженiе всей свтлой недли души усопшихъ (подобно иранскимъ фраваши) постоянно обращаются между живыми, посщаютъ своихъ родственниковъ и знакомыхъ, пъютъ, дятъ и радуются вмст съ ними. - Древнiе индусы нердко призывали усопшихъ къ своимъ жертвеннымъ трапезамъ; ихъ, "родителей", приглашали приссть къ огню, имъ предлагались ежедневно угощенiя, а въ каждое новолунiе въ честь ихъ устраивались особенныя поминалъныя трапезы. Парсы (потомки древнихъ иранцевъ), подобно предкамъ своимъ, въ теченiе перваго года посл смерти кого-либо изъ родственниковъ, поминаютъ его ежедневно молитвою къ фраваши, произносимою передъ дою, а черезъ мсяцъ посл смерти-особенною службою. Затмъ, въ слдующие года, въ 4-й, 10-й и 30-й дни каждаго мсяца, въ особенности же въ теченiе упомянутыхъ десяти дней, при наступленiи новаго года, также возносятся молитвы къ фраваши.-Такъ и у славянъ до сихъ поръ повсемстно, въ извстные въ году поминальные дни, а также въ извстные промежутки времени посл смерти родственника, въ 9-й, 20-й, 40-й дни и пр. (болгары посщаютъ могилы своихъ родныхъ на 3-й, 9-й, 12-й, 20-й и 40-й дни; затмъ эти посщенiя повторяются черезъ 3, 6, 9 и 12 мсяцевъ) совершаются дома или на могилахъ своеобразные обряды,

составная часть которыхъ заключается во-первыхъ въ утощенiи умершихъ виномъ, пивомъ, блинами и другими яствами, которыя ставятся на столъ (или мечутся подъ столъ), когда поминовенiе происходитъ дома, или же кладутся или выливаются на могилу, когда оно совершается на кладбищ, и во-вторыхъ- въ слдующей за тмъ поминальной трапез.
"Въ Троицкую субботу", по словамъ Стоглава (1550 г.), "по селомъ и погостамъ сходятся мужи и жены на жальникахъ и плачутся по гробомъ умершихъ съ великимъ воплемъ". Прекрасной иллюстрацiей къ этому свидтельству могутъ служить слова Олеарiя, путешествовавшаго пo Россiи въ 30-хъ годахъ XVII столтiя и описавшаго поминки, происходившiя въ Троицкую же субботу на русскомъ кладбищ въ Нарв: "кладбище было наполнено русскими женщинами, разстилавшими на могилахъ и надгробныхъ памятникахъ прекрасно вышитые пестрые платки; на платки ставились блюда съ блинами и пирогами, рыбой и крашеными яйцами; он частью стояли у могилы, частью лежали распростертыми на нихъ, выли и вопили, обращая разные вопросы къ покойникамъ. Менецiй (въ начал XVI вка), разсказывая о поминальныхъ обрядахъ русскихъ на нашей западной окраин, говоритъ, что во время поминальной трапезы (происходившей на дому) бросали подъ столъ по кусочку отъ кушанiй, также выливали пиво, какъ угощенiе душамъ умершихъ. Если что-нибудь състное случайно падало со стола на полъ, то упавшее не поднималось, а оставлялось, какъ говорилъ народъ, въ пользу умершихъ. По окончанiи же пиршества, знахарь выметалъ изъ избы метлою души умершихъ, произнося: "ли-пили, душечки, а теперь ступайте вонъ, вонъ!" И нын еще блоруссы, въ осеннiй поминальный праздникъ, садясь за трапезу, приглашаютъ души умершихъ (дзядовъ-ддовъ) прилетть къ нимъ:

"Святы дзяды, зовемъ васъ: ходзице до насъ!
Есць тутъ усё, что Богъ дау,
Чимъ только хата богата,
Просимъ васъ, ляцице (=летите) до насъ!"

По окончанiи ужина встаютъ изъ-за стола, молятся Богу расходятся, приговаривая:

"Святые дзяды, ляцице цеперъ до неба!"

Въ нкоторыхъ мстахъ Великой Руси, когда совершаются годовыя поминки на дому въ честь всхъ усопшихъ родичей, незримо присутствующихъ при этомъ обряд, хозяинъ, по окончанiи трапезы, открываетъ окно, распускаетъ на улицу кусокъ холста и приглашаетъ покойниковъ возвратиться въ свои загробныя жилища по постланному полотну: "ступайте съ Богомъ! вотъ тутъ будетъ вамъ помягче!" Болгары, посщая въ указанные выше дни могилу умершаго и принося съ собою угощенiе (вареный ячмень, рисъ, кружку съ виномъ или водкой), уврены, что душа усопшаго присутствуетъ тутъ же и принимаетъ съ признательностью приношенiя. Далматскiе морлаки, по свидтельству Фортиса (XVIII в.), совершали поминки по умершемъ въ каждый праздникъ въ теченiе цлаго года: женщины, приходя на могилу, орошали ее слезами, украшали цвтами, посыпали душистыми травами. Если по какой-либо причин приходилось пропускать праздникъ безъ отправленiя поминокъ, то он извинялись въ томъ передъ покойникомъ, бесдуя съ нимъ, какъ съ живымъ, и давая ему подробный отчетъ о причинахъ, принудившихъ ихъ не исполнить, по отношенiю къ нему, своего долга. Во всхъ данныхъ случаяхъ обнаруживается существованiе въ сознаннiи народовъ славянскаго племени древне-арiйскаго представленiя о тсныхъ отношенiяхъ человка къ усопшимъ его родичамъ.

Не останавливаясь на боле подробномъ описанiи угощенiй мертвыхъ, которое завело бы меня слишкомъ далеко, ограничусь приведенiемъ слдующихъ словъ мусульманскаго писателя первой половины X вка, Ибнъ-Дасты, свидтельствующихъ о древности у славянъ-язычниковъ обряда поминовенiя мертвыхъ: "черезъ годъ по смерти покойнаго берутъ (славяне) кувшиновъ двадцать меду, иногда нсколько больше, а иногда нсколько меньше, и несутъ ихъ на тотъ холмъ (на которомъ стоялъ сосудъ съ пепломъ сожженнаго мертвеца), гд собирается семейство покойнаго, дятъ, пъютъ и затмъ расходятся". По словамъ Феофилакта (ок. 629 г.) у варваровъ, подъ именемъ которыхъ Котляревскiй узнаетъ придунайскихъ славянъ, былъ обычай праздновать поминки по усопшимъ.

Въ число обрядныхъ дйствiй, которыми и нын еще въ нкоторыхъ мстахъ у южныхъ славянъ сопровождается гореванiе по умершимъ, издревле принадлежало обыкновенiе длать нарзы на тл и царапины на лиц, а также обстригать волосы въ

знакъ великой скорби: въ Черногорiи, при оплакиванiи мертвыхъ, многiе исцарапываютъ себ лица, струящуюся же изъ царапинъ кровь не стираютъ и не смываютъ, и нкоторые по нскольку недль ходятъ съ лицомъ, испещреннымъ засохшею кровью. Кром того, женщины иногда обрзываютъ себ волосы или, по крайней мр, ходятъ первое время посл смертнаго случая съ непокрытой головой. Сербы также нсколько времени ходятъ безъ шапокъ, т.-е. съ обнаженной головой. Въ Черногорiи мать и сестры умершаго обрзываютъ себ косы и кладутъ въ могилу, вмст съ покойникомъ. Чехи, по словамъ хроники Бльскаго, оплакивая смерть Любуши, бросали въ разведенный для могилы огонь обрзанные волосы и ногти. "Ни кожекроенiя не творятся, ни лицедранiя, говорится въ житiи Константина Муромскаго. По свидтельству Кадлубка (ум. 1223 г.), по случаю смерти польскаго князя Казимiра, "можно было видть, какъ съ исцарапанныхъ ногтями лицъ нкоторыхъ женъ и двицъ кровь текла струями", нкоторые наносили себ раны другими орудiями. Названный выше мусульманскiй писатель Ибнъ-Даста говоритъ, что славянскiя женщины, "когда случится у нихъ покойникъ, царапаютъ себ ножомъ руки и лицо",-Лукiанъ (въ II вк по Р. Хр.) описываетъ сходный обрядъ оплакиванiя мертваго во времена Римской имперiи: "начинается плачъ и голошенiе женщинъ (голошенiя плакальщицъ до сихъ поръ въ обыча у славянъ), вс проливаютъ слезы, ударяютъ себя въ грудь, вырываютъ себ волосы и исцарапываютъ себ до крови щеки". Скифы, по свидтельству Геродота, въ знакъ скорби, по случаю смерти царя, отрзали себ уши, обстригали волосы, длали нарзы на рукахъ, исцарапывали себ лобъ и носъ, прободали стрлою лвую руку. Сходный обычай съ древнйшихъ временъ извстенъ былъ и у народовъ азiатскихъ, о чемъ свидтельствуютъ многiе тексты Ветхаго завта, напр.: "не длайте нарзовъ на тл вашемъ и не выстригайте волосъ надъ глазами вашими по умершемъ". Прор. Iеремiя такъ изображаетъ картину скорби моавитянъ о постигшей ихъ гибели: у каждаго голова гола и у каждаго борода умалена, у всхъ на рукахъ царапины" . " Снимая съ себя волосы, остригись, скорбя о нжно любимыхъ сынахъ твоихъ; расширь изъ-за нихъ лысину", пишетъ прор. Михей. По словамъ Лукiана, финикiянки въ Вивл, оплакивая ежегодно смерть Адониса, обстригали

себ волосы; тоже самое длали и египтянки, по случаю смерти божественнаго быка Аписа. По египетскому сказанiю, Изида, узнавъ о гибели Озириса, отрзала прядь волосъ съ головы своей и облеклась въ траурное одянiе. О приношенiи, въ честь умершихъ, на могилу ихъ волосъ, практиковавшемся на остров Делос, упоминаетъ Геродотъ. Итакъ, поминальные обряды славянъ опять представляютъ тсную связь съ таковыми-же обрядами народовъ древняго Mipa.

6. ПЕРЕРЯЖИВАНIЯ.

Повсемстно распространенный въ Европ обычай рядиться, именно на святкахъ и на масляниц, а равно и во время майскаго (весенняго) праздника, коренится также въ глубокой древности. Праздники святокъ и масляницы, и по времени отправленiя, и по характеру своему, представляютъ несомннное родство съ сопряженными съ переряживанiями же праздниками январскихъ календъ и либералiй (въ март) древнихъ римлянъ и малаго и великаго Дiонисовыхъ торжествъ древнихъ грековъ (отправлявшихся въ декабр и март); празднества эти, находясь въ тсной, неразрывной связи съ культомъ соотвтствующихъ боговъ (Януса, Либера, Дiониса), имли релiгiозно-обрядный характеръ.
Не связана-ли основная мысль переряживанiя мужчинъ въ женскiя платья и женщинъ въ мужскiя съ религiознымъ воззрнiемъ народовъ семитскихъ, вообще оказывавшихъ немалое влiянiе на культуру европейскихъ apieвъ? Въ сред семитскихъ народовъ возникло представленiе о соединенiи въ одномъ божественномъ лиц свойствъ двухъ половъ, словомъ-о гермафродитизм. Такъ, напр., въ Сирiи Астарта и Ваалъ слились въ одно двуполое божество; въ книг Товита упоминается о приношенiи жертвы "Ваалу юниц; въ Пафос высокимъ уваженiемъ пользовалась статуя бородатой Афродиты. Въ Сирiи, въ извстные торжественные дни въ честь Ваала, жрецы и поклонники двуполаго бога являлись въ красноватыхъ прозрачныхъ женскииъ сорочкахъ и прочемъ женскомъ одянiи, между тмъ какъ женщины одвались въ мужское платье и вооружались мечами и копьями. На остров Кос, по свидтельству Плутарха, жрецъ Геракла приносилъ богу своему жертву, облеченный въ женское одянiе и съ повязкой на голов.

Обыкновенiе переряживаться порицалось уже въ книгахъ Ветхаго завта. "На женщин не должно быть мужской одежды, читаемъ въ книг Второзаконiя, -и мужчина не долженъ одваться въ женское платье, ибо мерзокъ передъ Господомъ Богомъ твоимъ, всякiй, длающiй сiе". Почти тми-же словами выражается о переряживанiи русскихъ Номоканонъ, изданный въ Кiев въ 1624 г.: "Нын христианскiя дти cie творятъ: въ одежду женскую мужья облачаются и жены въ мужскую". Письменныя свидтельства о русскихъ народныхъ маскарадахъ восходятъ до XII или даже до ХI вка. Со временемъ, къ обычаю взаимнаго переряживанiя мужчинъ въ женскiя платья и женщинъ въ мужскiя, естественно, присоединилось облеченiе въ разные характеристическiе костюмы, сдлавшiеся затмъ типическими. Къ числу послднихъ принадлежать, между прочимъ, фигуры народнаго маскарада, изображающiя разныхъ зврей: коня, медвдя, волка, козу и т. п., имвшихъ встарину опредленное мифологическое значенiе.

7. ПЕРВЫЙ СНОПЪ. ПОСЛДНIЕ ПЛОДЫ.

Начало жатвы всюду составляетъ праздникъ мстнаго населенiя. Въ Малой Руси праздникъ Ивана Купала встарину отправлялся какъ торжество, совпадавшее съ "началомъ жнивъ". Въ Литв и во многихъ мстахъ Россiи придаютъ особенно важное значенiе первому сжатому на нив снопу. На Руси снопъ этотъ называется именинникомъ. Хозяйка приноситъ его въ избу и ставитъ въ переднемъ углу, у божницы. По обычаю, принятому въ нкоторыхъ малорусскихъ мстахъ, зажинъ длается священникомъ. Въ Литв (и Блоруссiи) первая жница, украшенная цвтами, несетъ первенца жатвы, впереди всхъ жницъ, на барскiй дворъ, гд ожидаетъ работницъ угощенiе. Словомъ, начало жатвы составляетъ выдающееся торжество, и первый снопъ пользуется особеннымъ почетомъ. Соотвтственно этому чехи, при печенiи хлба изъ новой ржи, бросаютъ въ огонь, т.-е. жертвуютъ божеству огня, кусокъ тста. Въ закон Моvсея находимъ цлый рядъ предписанiй, касающихся начала жатвы. Въ числ главнйшихъ, весьма немногочисленныхъ народныхъ праздниковъ, названъ здсь "праздникъ начатковъ жатвы пшеницы". Приказалъ Господь Моvсею объявить народу Израилеву слдующiе законы: "наблюдай

и праздникъ жатвы первыхъ плодовъ труда твоего, какiе ты сялъ на пол... Начатки плодовъ земли твоей приноси въ домъ Господа, Бога твоего". Въ другомъ мст читаемъ: "когда будешь жать на ней (на обтованной земл) жатву, то принесите первый снопъ жатвы вашей къ священнику. Онъ вознесесетъ сей снопъ передъ Господомъ, чтобы вамъ прiобрсти благоволенiе"

Въ закон-же Моvсеевомъ находить себ объясненiе записанная Гильфердингомъ старинная сербская пословица: "проклата нива, на kojej клас не ocтaje". "Когда будешь жать на пол твоемъ-предписалъ Господь Израилю-и забудешь снопъ на пол, то не возвращайся взять его; пусть онъ останется пришельцу (нищему), сирот и вдов, чтобы Господь, Богъ твой, благословилъ тебя во всхъ длахъ рукъ твоихъ. Когда будешь обивать маслину свою, то не пересматривай за собою втвей; пусть остается пришельцу, сирот и вдов... Когда будешь снимать плоды въ виноградник твоемъ, не обирай остатковъ за собою; пусть остается пришельцу, сирот и вдов". Проклятiе сербскою пословицею нивы, на которой не осталось ни одного колоса, несомннно, основано на томъ-же начал: оставленные на нив колосья должны поступить въ пользу подбирающихъ ихъ неимущихъ, вдовъ и сиротъ. Отсюда-же объясняется чешское обыкновенiе-на плодовыхъ деревьяхъ оставлять не снятымъ, по крайней мр, по одному плоду; въ противномъ случа дерево, по народному врованiю, въ слдующемъ году не принесетъ ни одного плода.

8. НИЗВЕРЖЕНIЕ ЖЕРТВЫ СЪ ВЫСОТЫ.

Въ разныхъ мстахъ Чехiи до сихъ поръ соблюдается слдующiй своеобразный обычай: 25 iюля, въ день св. Якова, при совершенiи извстныхъ церемонiй, низвергается съ церковной башни, или съ другого возвышеннаго мста, жертвенный козелъ съ позолоченными рогами, убранный цвтами. Кровь этого животнаго собирается и хранится, какъ дйствительное цлебное средство.- Обычай этотъ совершенно напоминаетъ древнiй греческiй обрядъ умилостивительнаго жертвоприношенiя, совершавшагося въ лтнее же время (хотя нсколько раньше, именно въ конц нашего мая) въ честь Аполлона: двое приговоренныхъ къ смерти мужчинъ, или мужчина и женщина, убранные плодами и цвтами, надушенные

благовонными травами, въ качеств умилостивительной жертвы, низвергались со скалы. Приносимые такимъ образомъ въ жертву люди назывались лкарственными, цлительными; смерть ихъ должна была обезпечивать здоровье мстнаго населенiя, отвращать отъ него заразы и другiя невзгоды.

Въ Гiераполис обреченныхъ на жертвоприношенiе животныхь бросали съ высоты, при чемъ они убивались до смерти. Нкоторые, по свидтельству Лукiана, такимъ же способомъ приносили въ жертву дтей своихъ, заключивъ ихъ, однако, предварительно въ мшокъ. Низвергая ихъ въ пропасть, произносили заклятiе, что это не дти, а телята. Геродотъ упоминаетъ о сходномъ обыча у таврическихъ скифовъ: они приносили своей богин въ жертву чужеземцевъ, потерпвшихъ кораблекрушенiе и попадавшихся имъ въ руки; головы жертвъ они отрубали, тла же низвергали съ высоты скалы, гд стояло святилище богини.

9. КОРОВIЙ НАВОЗЪ, КАКЪ ОЧИСТИТЕЛЬНОЕ СРЕДСТВО.

Не мене характеристиченъ и слдующiй чешскiй обычай: на-канун Рождества, съ котораго въ старину начинался въ Чехiи новый годъ, до сихъ поръ въ нкоторыхъ мстахъ обкуриваютъ коровьимъ навозомъ и опрыскиваютъ коровьей мочей скотный дворъ, съ цлью изгнанiя этимъ способомъ нечистой силы изъ двора, т. е. очищенiя двора.-Въ Авест очищенiе отъ одного изъ самыхъ сильныхъ оскверненiй, а именно отъ прикосновенiя къ мертвому тлу, производится посредствомъ коровьей мочи: "Отвчалъ Агура-Мазда... Если мертвое тло уже обглодано хищнымъ псомъ или птицей, то пусть (осквернившiйся прикосновенiемъ къ нему) омоетъ свое тло коровьей мочей, тридцать разъ пусть онъ омоется, тридцать разъ пусть потретъ руки, пусть омоетъ въ то-же время и голову. Если же мертвое тло еще не обглодано хищнымъ псомъ или птицею, то пусть онъ моется пятьдесятъ разъ и пятьдесять разъ пусть потретъ себ руки". Такой обычай находится въ тснйшей связи съ врованiемъ древнихъ арiевъ въ святость быка и коровы. Древнie индусы, для очищенiя почвы, оставляли на очищаемомъ мст на ночь коровъ, полъ въ домахъ очищался у нихъ коровьимъ навозомъ, ткани и платья- коровьей мочей. И нын еще въ Индiи, при отправленiи торжества, соотвтствующаго нашему весеннему празд

нику (или празднику новаго года), именно въ новолунье сентября, т. е. посл окончанiя дождливой поры, дома украшаются цвтами и обмазываются коровъимъ навозомъ. Савпаденiе чешскаго обычая съ индiйскимъ, коренящимся въ древнйшихъ преданiяхъ арiйскихъ, доказываетъ несомннную глубокую его древность. Вроятно, изъ того же источника исходитъ обычай курскихъ поселянъ наканун Рождества и Богоявленiя сожигать навозъ среди двора, хотя, по ныншнему народному толкованiю, этотъ обрядный святочный огонь служитъ къ тому, чтобы родители на томъ свт согрлись.

10. ЧЕРТЫ КУЛЬТА БАЛТIЙСКИХЪ СЛАВЯНЪ - ЯЗЫЧНИКОВЪ.

Группа славянскихъ народовъ, въ старину заселявшихъ балтiйское побережье (ныншнюю сверную Германiю), извстныхъ подъ общимъ именемъ балтiйскихъ славянъ, во многихъ отношенiяхъ представляетъ особенности, рзко отличающiя ее отъ прочихъ славянскихъ народовъ. Въ то время, какъ славяне вообще отличаются нравомъ миролюбивымъ и кроткимъ, балтiйскiе славяне, по словамъ современныхъ имъ средневковыхъ писателей, были воинственны и храбры, свирпы и кровожадны, опытны въ войн на мор и на суш, привыкли жить грабежомъ и добычею, - въ особенности отличались этими качествами Лютичи (Велеты), которымъ, впрочемъ, мало уступали Руяне (жители острова Руяны), Бодричи, Вагры, Поморяне. Въ то время, какъ большинство славянъ почитали боговъ своихъ безъ идоловъ и храмовъ даже безъ жрецовъ, мсто которыхъ обыкновенно заступалъ старшiй въ род, у балтiйскихъ славянъ встрчаются повсемстно многочисленные истуканы боговъ совершенно своеобразной формы, храмы, отличающiеся своеобразной архитектурой и украшенiями, жрецы, отправляющiе опредленные богослужебные обряды. Все это свидтельствуетъ о какихъ-то особенныхъ обстоятельствахъ,

О томъ, кто и какимъ образомъ могъ влiять въ данномъ смысл на своеобразное развитiе нрава, и культовъ упомянутыхь народовъ, исторiя умалчиваетъ; но при боле внимательномъ изученiи именно предметовъ религiознаго культа ихъ, обнаруживаются какiя-то загадочныя параллели съ соотвтствующими предметами культа народовъ семитскихъ, а равно и нкоторыхъ народовъ малоазiатскихъ, также испытавшихъ на себ семитскiя влiянiя. Воздерживаясь пока отъ высказыванiя какихъ либо догадокъ о томъ, какимъ путемъ могли проникнуть въ данную отдаленную мстность упомянутыя влiянiя, ограничусь сперва лишь указанiемъ на факты

А. Храмы.

а. Общiй планъ.

Храмы балтiйскихъ славянъ обыкновенно стояли внутри окруженнаго деревянной оградой мста, т. е. двора или города (огороженнаго пространства), служившаго мстомь народныхъ собранiй: сюда народъ сходился для общественныхъ молитвъ и жертвоприношенiй, гаданiй и пировъ, для обсужденiя общественныхъ длъ. Самый храмъ, внутренность котораго недоступна была простымъ смертнымъ, представлялъ огороженное стнами и покрытое крышею пространство, заключавшее въ себ святилище, т. е. центральную часть, гд помщалось изображенiе бога (или нсколькихъ боговъ), отдлявшуюся отъ остальной части храма внутренними завсами. Въ нкоторыхъ случаяхъ и наружныя стны храма были не сплошныя, а замщались колоннами, завшанными тканью и служившими опорою для крыши. [ 5 ]
Такой планъ храмовъ тсно сближается съ планомъ храмовъ семитскихъ народовъ, заимствованнымъ ими изъ Египта и основнымъ типомъ которыхъ можетъ служить скинiя евреевъ. Скинiя, имвшая форму параллелограма, окружена была дворомъ, ограда котораго, такъ какъ сооруженiе было походное, представляла не сплошную стну, а рядъ колоннъ, завшанныхъ цвтною тканью. Наружныя стны скинiи, надъ которыми возвышалась крыша изъ цвтныхъ покрывалъ, покрытыхь цвтными же кожами, сдланы

[ 5 ] Подробное описанiе храмовъ балтйскихъ славянъ см. въ моей книг "Бож. др. слав." I, стр. 20 и сл.

были изь деревянныхъ брусьевъ, а мсто, гд помщался ковчегъ завта, отдлялось внутреннею завсою.

Проведемъ еще параллель между описанiемъ "города", въ которомъ помщался Ретрскiй храмъ и описанiемъ двора идеальнаго храма Господня въ открывшемся пророку Iезекiлу виднiи. Городъ редарей, Ретра, по свидтельству Титмара Мерзебургскаго (XI в.), былъ снабженъ тремя воротами. Двои изъ этихъ воротъ доступны были каждому, третьи же, на восточной сторон, обращены были къ морю. Изъ такого противоположенiя восточныхъ воротъ другимъ можно вывести заключенiе, что восточныя ворота были недоступны народу. У этихъ воротъ стоялъ извстный Ретрскiй храмъ.-Прор. Iезекiлъ, которому повелно было "возвстить дому израилеву", для руководства въ будущемъ, устройство храма Господня, какъ оно представилось ему въ виднiи. между прочимъ, пишетъ: "Вн храма стна со всхъ сторонъ его". Въ стн трои ворота: сверныя, южныя и восточныя. Народу доступны только двои, изъ нихъ (какъ въ оград Ретрскаго храма)-сверныя и южныя, восточныя же ворота, постоянно запертыя, открываются лишь въ субботу и во дни новомсячья и народу недоступны (опять какъ въ оград Ретрскаго храма),- черезъ нихъ входить и выходить можетъ одинъ только князь.

б. Украшенiя.

Стны храмовъ балтiйскихъ славянъ, иногда и ворота оградъ ихъ, отличались рельефными, рзными украшенiями. Такъ наружныя стны Ретрскаго храма украшены были чудесной рзьбой, представлявшей изображенiя различныхъ боговъ и богинь. Стны Штетинской главной контины (священнаго зданiя) внутри и снаружи покрыты были рзными изображенiями людей, птицъ и зврей. Вншняя сторона Арконскаго храма, по выраженiю Саксона Грамматика (XII в.), блистала искусно сдланными барельефами различныхъ фигуръ. Вншняя сторона воротъ деревянной ограды Староградскаго храма, по словамъ Гельмольда (XII в), была великолпно разукрашена (конечно, также рзными изображенiями).

Испещренiе стнъ зданiй рельефными изображенiями встрчаемъ неоднократно въ произведенiяхъ древняго восточнаго искусства. У вавилонянъ, ассирiянъ, какъ и у египтянъ, стны дворцовъ и храмовъ обыкновенно покрывались рельефами. Изображе-

нiями фантастическихъ зврей, грифоновъ, сфинксовъ, преимущественно въ ассирiйско-вавилонскомъ вкус, разукрашены и древнiя, открытыя въ Микен, Спат, Гиметтос, финикiйскiя гробницы. "0тъ верха дверей, какъ внутри храма, такъ и снаружи,-продолжаетъ Iезекiлъ описывать упомянутое выше виднiе свое,- и по всей стн, кругомъ, внутри и снаружи были разныя изображенiя, сдланы были херувимы и пальмы; пальма между двумя херувимами, и у каждаго херувима два лица (одно человческое, другое львиное)". Развалины ликiйскихъ саркофаговъ и гробницъ, высченныхъ въ скалахъ, или свободно стоящихъ (стиль послднихъ представляетъ подражанiе деревяннымъ постройкамъ, очевидно, преобладавшимъ въ Ликiи), точно также испещрены рельефными изображенiями людей и животныхъ, Здсь присоединяется еще въ высшей степени интересная для насъ черта: упомянутыя рельефныя изображенiя нердко были раскрашены, иные изъ нихъ даже почти какъ произведенiя живописи. Но и на другихъ мстахъ были слды красокъ, свидтельствующiе о томъ, что и самыя строенiя были выкрашены. Слды красокъ на стнахъ финикiйскихъ гробницъ найдены Ренаномъ. По словамъ Дiодора, на стнахъ дворцовъ, выстроенныхъ на берегахъ Евфрата, изображены были разные зври, сцены изъ царской охоты и т. д. Зври эти были весьма искусно раскрашены.

Взглянемъ опять на храмы балтiйскихъ славянъ, представляющiе и въ этомъ отношенiи чрезвычайную аналогiю съ храмами и дворцами народовъ древняго востока. Барельефы, которыми "блистала" вншняя стна Арконскаго храма, были, по свидтельству Саксона, "безобразно и грубо раскрашены". О выдающихся рзныхъ изображенiяхъ людей, птицъ и зврей, которыми были украшены внутри и снаружи стны Штетинской главной контины, Гербордъ (XII в.) говоритъ, что они были представлены "столь естественно и врно, что, казалось, они дышатъ и живутъ, но, что рдко встрчается, прибавляетъ Гербордъ, краски наружныхъ изображенiй отличались особенно прочностью: ни снгъ, ни дождь не могли потемнить или смыть ихъ; таково было искусство живописцевъ". Любовь балтiйскихъ славянъ къ окрашиванiю зданiй, подобно финикiянамъ и ликiйцамъ, въ яркiе цвта выражается и въ томъ, что Арконскiй храмъ внчался, по свидтельству Саксона, красною кровлею.

в. Храмовыя богатства. Храмовая утварь.

Храмы балтiйскихъ славянъ обладали большими богатствами. Саксонъ Грамматикъ говоритъ объ огромномъ количеств золота и другихъ сокровищь сохранявшихся въ сундукахъ въ Арконскомъ храм, а равно и о множеств общественныхъ и частныхъ даровъ, жертвовавшихся на пользу храма по обтамъ. По словамъ Гельмольда, руяне посл побды полагали часть награбленнаго золота и серебра въ сокровищницу Святовита Арконскаго. По свидтельству скандинавскаго сказанiя (Knytlingasaga) въ капищахъ Кореницкихъ хранилось множество денегъ, золота, серебра, шелку, бумажныхъ тканей краснаго цвта и тканей пурпуровыхъ, шлемовъ, мечей, латъ и всякаго оружiя. Титмаръ упоминаетъ о дарахъ, которые приносились врующими въ Ретрскiй храмъ, по возвращенiи изъ похода. По свидтельству Герборда, поморяне, "по старому обычаю предковъ", приносили въ Щтетинскiй храмъ извстную долю награбленныхъ богатствъ, оружiя и всякой добычи; тамъ сберегались золотые и серебряные сосуды и чаши, огромные рога туровъ, украшенные позолотой и драгоцнными камнями, рога приспособленные к музык, кинжалы, ножи и всякая драгоцнная утварь.

Снабженiе храмовъ сокровищами, притекавшими въ нихъ по обтамъ частныхъ лицъ или представлявшими извстную долю награбленной добычи или добровольныя пожертвованiя врующихъ,- явленiе общее у всхъ народовъ, воздвигавшихъ богамъ своимъ храмы. Евреи, по взятiи Iерихона, городъ сожгли, "только серебро и сосуды мдные и желзные отдали въ сокровищницу дома Господня" (т.-е. скинiи), который въ то время уже обладалъ значительнымъ количествомъ золотой утвари. Давидъ, побдивъ Сувскаго царя Адраизара, взялъ у рабовъ его золотые щиты, въ городахъ Адраизаровыхъ онъ взялъ весьма много мди, къ этой добыч присоединились еще сосуды серебряные, золотые и мдные, принесенные Давиду въ даръ царемъ Имафа Фоемъ. Вс эти предметы, а также серебро и золото, отнятое имъ у другихъ народовъ (сирянъ, моавитянъ, аммонитянъ и др.), "посвятилъ царь Давидъ Господу". Вс собранныя имъ богатства Давидъ передалъ Соломону, завщавъ ему построить храмъ въ Iерусалим и украсить его этими сокровищами, что и было исполнено Соломономъ, кото-

рый еще значительно увеличилъ храмовыя богатства и украсилъ домъ Господень съ баснословною роскошью. Весь храмъ внутри и стоявшiе въ немъ деревянные херувимы были обложены золотомъ, жертвенникъ былъ золотой, вся храмовая утварь - золотая. Въ перечисленiи послдней поименовываются т же, приблизительно, предметы, какъ и въ Штетинскомъ храм: блюда, ножи, чаши, ложки и пр. Храмъ Сирiйской богини въ Гiераполис, по свидтельству Лукiана, обладалъ чрезвычайными богатствами: сюда прибывали многочисленные дары изъ Аравiи, Финикiи, Вавилонiи, Каппадокiи, Киликiи и Ассирiи. Лукiанъ видлъ сложенныя въ особомъ сокрытомъ помщенiи храма драгоцнныя одъянiя и разные другiе предметы, изготовленные изъ золота и серебра. Серебряными и золотыми чашами, курильницами, внками и другими драгоцнными предметами, приносимыми въ даръ или по обтамъ отъ частныхъ лицъ, изобиловали и главнйшiе храмы греческiе и римскiе, напр.-храмы Аполлона въ Дельфахъ, Зевеса Олимпiйскаго въ Элид, Юпитера Капитолiйскаго въ Рим и др. Изъ такихъ даровъ съ теченiемъ времени образовывались богатйшiя сокровищницы, по временамъ подвергавшiяся разграбленiю и затмъ вновь возстановлявшiяся.

Между предметами храмового обихода у евреевъ называются трубы, какъ въ Штетинскомъ храм "рога туровъ, приспособленные къ музык". Трубы у евреевъ употреблялись какъ при богослуженiи, такъ и для созыванiя народа и подачи ему сигналовъ. Трубили въ трубы священники: "и въ день веселiя вашего и въ праздники ваши и въ новомсячiя ваши трубите трубами при всесожженiяхъ вашихъ и при мирныхъ жертвахъ", предписывалъ Господь евреямъ. Перенесенiе ковчега Господня изъ дома Аведдарова въ городъ Давидовъ происходило съ восклицанiями и трубными звуками. - Упомянутые выше рога туровъ въ Штетинскомъ храм имли, вроятно, подобное же религiозно-обрядное значенiе; о нихъ говорится именно, что они были приспособлены къ музык хотя прямого указанiя на то, что игра на нихъ входила въ составъ богослуженiя, мы не имемъ. Зато относительно ближайшихъ сосдей балтiйскихъ славянъ-народовъ литовскаго племени - существуетъ достоврное свидтельство объ обрядномъ употребленiи ими духовыхъ музыкальныхъ орудiй въ дни народнаго веселiя, въ праздники, а именно во время отправленiя ими главнйшихъ

годовыхъ религiозныхъ торжествъ: весенняго -въ честь бога Пергрубiя, и осенняго-во славу бога Земенника; въ обоихъ случаяхъ, по словамъ Стрыйковскаго, (XVIв ), "пли псни и играли на длинныхъ трубахъ".

г. Пурпуровыя завсы и одежды.

Къ числу наиболе характеристическихъ предметовъ, свойственныхъ храмамъ балтiйскихъ славянъ, принадлежатъ игравшiя въ нихъ важную роль пурпуровыя ткани.-Извстно, что въ особенности въ западно-азiатскихъ государствахъ были въ большомъ употребленiи и высоко цнились пурпуровыя ткани. Приготовленiемъ пурпуровой краски и пурпуровыхъ тканей славились финикiяне, а изъ нихъ въ особенности тиряне. Восточные цари, а вслдъ за ними и прочiя знатныя особы, а равно и жрецы, облекались въ пурпуровыя одянiя, какъ признакъ высокаго происхожденiя. По повелнiю Валтасара, "облекли Данiила въ багряницу... и провозгласили его третъимъ властелиномъ въ царств". Артаксерксъ, желая оказать особенную почесть Мардохею, приказалъ облечь его въ царскую одежду, возложить на него висонную и пурпуровую мантiю. Iонафанъ (сынъ Iуды Маккавея), въ знакъ особенной почести, одтъ былъ царемъ Александромъ (сыномъ Антiоха Эпифана) въ порфиру. Вавилонскiе, ассирiйскiе и по ихъ примру, персидскiе и др. цари массами складывали въ своихъ дворцахъ пурпуровыя ткани. По свидтельству Плутарха, Александръ нашелъ въ Суз запасъ пурпуровыхъ тканей, цною въ 5000 талантовъ. Iуда Маккавей, побдившiй Горгiя, нашелъ въ стан его "много золота и серебра, гiацинтовыхъ и багряныхъ одеждъ и великое богатство". Древнiе клинописныя надписи упоминаютъ объ украшенiи идоловъ въ халдейско-ассирiйскихъ культахъ золотыми и серебряными одянiями, сверхъ которыхъ надвались одежды изъ тканей. Прор. Iеремiя подтверждаетъ это извcтie, говоря объ одеждахъ изъ пурпура и червленицы, украшавшихъ вавилонскихъ истукановъ. Во храм Сирiйской боигни въ Гiepaполис избиравшiйся ежегодно верховный жрецъ, по свидтельству Лукiана, одинъ только облекался въ пурпуровую мантiю. Тертуллiанъ упоминаетъ о красныхъ одянiяхъ жрецовъ Ваала въ Карфаген. Во дворцахъ и въ шатрахъ знатныхъ особъ, а равно и

во храмахъ восточныхъ народовъ, пурпуровыя ткани служили коврами и завсами. Въ шатр Олоферна натянута была завса, украшенная пурпуромъ, золотомъ и драгоцнными камнями. Завса изъ голубой, пурпуровой и червленой шерсти закрывала въ скинiи "ковчегъ откровенiя". Во храм Соломоновомъ ковчегъ помщался за завсою, сдланною "изъ яхонтовой, пурпуровой и багряной ткани". Пурпуровыя ткани извстны были уже въ древнемъ Египт и оттуда, вроятно, распространились въ переднюю Азiю. Священныя животныя въ египетскихъ храмахъ, по свидтельству Климента Александрiйскаго, покоились на великолпно украшенныхъ, покрытыхъ пурпуровыми тканями ложахъ; изображенiе позолоченной коровы, внутри которой египетскiй царь Микеринъ схоронилъ тло умершей любимой дочери своей, покрывалось, по словамъ Геродота, пурпуровой мантiей. Изображенiе Озириса, по свидтельству Плутарха, было облечено въ огненно-цвтную, очевидно, пурпуровую мантiю.

Весьма сходныя явленiя повторяются и у балтiйскихъ славянъ. Внутренняя ограда Арконскаго храма, по словамъ Саксона Грамматика, "состояла изъ четырехъ крпкихъ колоннъ, которыя, не соединяясь твердою стною, увшаны были коврами"; кром того, весь храмъ Святовита увшанъ быль пурпуровою тканью, " прекрасной, но уже истлвшей". По словамъ того же автора, какъ самый храмъ Руiевита, находившiйся въ Корениц, на остров Руян, такъ и стоявшее въ передней части его капище (святилище), не имя стнъ, завшаны были пурпуровою тканью. За этой тканью скрывался идолъ Руiевита, какъ ковчегъ завта въ скинiи, а впослдствiи - въ Iерусалимскомъ храм; "когда сорваны были оба покрова, говоритъ Саксонъ, то дубовый идолъ Руiевита безобразно раскрылся со всхъ сторонъ". Истуканъ Радегаста въ Ретрскомъ храм, по словамъ Адама Бременскаго, былъ золотой, а ложе его изъ пурпуровой ткани. Въ числ сокровищъ, хранившихся въ Кореницкихъ капищахъ, какъ мы видли выше, были пурпуровыя ткани; въ сундукахъ, въ святилищ Святовита Арконскаго, по свидтельству Саксона, сохранялось "много пурпуровыхъ одеждъ (см. выше склады и запасы пурпуровыхъ тканей у восточныхъ царей), отъ ветхости гнилыхъ и худыхъ". Послднее замчанiе показываетъ, что одежды эти, а равно и истлвшая пурпуровая завса въ самомъ храм, уже

не возобновлялись въ эпоху Саксона, а составляли храмовое достоянiе, унаслдованное съ давнихъ временъ. На истукан Святовита Арконскаго была "верхняя одежда", спускавшаяся до берцовъ. Можетъ быть и эта одежда, о цвт и качествахъ которой Саксонъ умалчиваетъ, была сдлана изъ пурпуровой ткани, какъ на идолахъ египетскихъ и ассирiйско-вавилояскихъ. Замчу еще, что преданiе о балтiйско-славянскомъ, заподозрнномъ въ подложности, бог Флинс (Flyns) представляетъ его одтымъ въ красную мантiю. Во всякомъ случа важная роль, которую, очевидно, играли пурпуровыя ткани въ декорацiи храмовъ, отчасти и идоловъ балтiйскихъ славянъ, и совпаденiе этой чрезвычайно характеристической, единственной въ своемъ род, черты съ тождественными явленiями на древнемъ восток заслуживаютъ полнаго вниманiя.

Б. Идолы.

Многiе древнiе народы первоначально поклонялись богамъ своимъ безъ идоловъ. Объ отсутствiи идоловъ у пеласговъ, у персовъ свидтельствуетъ Геродотъ, у древнихъ италиковъ-Варронъ. У южныхъ славянъ вовсе не видно слдовъ почитанiя идоловъ, у восточныхъ-боготворенiе истукановъ встрчается только въ нкоторыхъ центрахъ цивилизацiи (Кiев, Новгород, Ростов), при чемъ великолпные, по тогдашнему вкусу, истуканы, поставленные Владимiромъ на кiевскомъ холм, вроятно, заимствованы были отъ балтiйскихъ славянъ [ 6 ].
Идолопоклонство вообще, вроятно, произошло изъ почитанiя изображенiй боготворимыхъ умершихъ предковъ и родичей, родовыхъ генiевъ, то-есть пенатовъ или домовыхъ боговъ. Въ этомъ смысл разсуждаетъ уже Соломонъ: "Вымыслъ идоловъ - начало блуда", говоритъ онъ, "и изображенiе ихъ-растлнiе жизни. Не было ихъ вначал, и не во вки они будутъ. Отецъ, терзающiйся горькою скорбiю о рано умершемъ сын, сдлавъ изображенiе, какъ уже мертваго человека, затмъ сталъ почитать его, какъ бога". Въ другомъ мст тотъ же авторъ говоритъ о художник, который, уподобивъ древесный сукъ образу человка или животнаго, "устроивъ для него достойное его мсто, повсилъ его на стн, укрпивъ желзомъ". Послднiя слова Соломона от

[ 6 ] Ср. Бож. др. слав. I, 76. 89.

носятся, очевидно, къ божествамъ, почитавшимся домашнимъ культомъ (на это указываетъ прикрпленiе идоловъ къ стн жилища), то-есть къ домовымъ богамъ въ образ человка, къ которымъ присоединяются уже и изображенiя боготворимыхъ зврей, вроятно, служившихъ символами извстныхъ божествъ. Домовыми божками были, очевидно, т золотые идолы, которые Рахиль похитила у отца своего Лавана (месопотамца), скрывъ ихъ подъ верблюжье сдло, на которое сама сла. Идолы эти составляли не общественную святыню, а принадлежали исключительно дому Лавана, были его богами, то-есть домовыми богами. Въ Хорсабадскомъ дворц, подъ порогами дверей, найдены небольшiя глиняныя статуэтки, изображающiя разныхъ боговъ: Вила-въ украшенной бычачьими рогами тiар, Нергала- съ львиной головой и др. Древнiя надписи объясняютъ назначенiе этихъ фигурокъ, расставлявшихся въ разныхъ частяхъ дома: он должны были покровительствовать дому, устранять отъ него враговъ и всякое зло.

О существованiи домовыхъ боговъ у балтiйскихъ славянъ и чеховъ неоднократно свидтельствуютъ средневковые писатели: Титмаръ говоритъ о жертвоприношенiяхъ, предлагавшихся домовымъ богамъ. По словамъ Гельмольда, пенатами (домовыми богами) и идолами была преисполнена страна Староградская. Козьма Пражскiй говоритъ о пенатахъ, припесенныхъ Чехомъ, о самодльныхъ истуканахъ (вроятно, также служившихъ домовыми богами), которымъ еще въ его время (XII в.) поклонялись чехи. Быть можетъ, въ качеств пенатовъ же почитались и нкоторыя изъ статуэтокъ, добытыхъ при раскопкахь на балтiйскомъ побережь (въ Вагрiи, Штральзунд, Верхней Лужиц, Ней-Стрелиц) и въ Кёнигсгрецкомъ округ въ Богемiи. Ушки и выступы на нкоторыхъ изъ нихъ свидтельствуютъ о томъ, что он прикрплялись къ чему-то: вроятно-къ стнамъ комнатъ, въ качеств домовыхъ божковъ. Въ земл Редарей найдены и маленькiя изображенiя быковъ, которыя, быть можетъ, также служили предметами домашняго культа.
Переходя, затмъ, къ общественнымъ идоламъ, стоявшимъ у балтiйскихъ славянъ въ рощахъ, на горахъ, холмахъ, площадяхъ и въ храмахъ, опять встрчаемъ необыкновенныя, неожиданныя аналогiи съ народами азiатскими. Авторы книгъ ветхаго завта весьма часто упоминаютъ объ идолахъ народовъ, жившихъ по сосд

ству съ Израилемъ; изъ словъ ихъ видно, что идолы эти были деревянные или глиняные, обложенные мдью, серебромъ или золотомъ, иногда каменные, часто литые изъ металла, преимущественно изъ серебра или золота. "Боговъ литыхъ не длайте себ, говорилъ Господь Моvсею. Оставленные филистимлянами истуканы были сожжены Давидомъ, слдовательно, они были деревянные. Точно такъ и Iуй сжегъ въ Самарiи статуи, вынесенныя изъ храма Ваалова, a Iociй сокрушилъ, рзные и литые кумиры", поставленные въ Iерусалим впавшимъ въ язычество народомъ. "Идола выливаеть художникъ, и золотильщикъ покрываетъ его золотомъ и придлываетъ серебряныя цпочки", говорить пророкъ Исаiя. "Вырубаютъ дерево въ лсу", пишетъ пророкъ Iеремiя, "обдлываютъ его руками плотника при помощи топора, покрываютъ серебромъ и золотомъ, прикрпляютъ гвоздями и молотомъ, чтобы не шаталось". Навуходоносоръ сдлалъ золотой истуканъ, вышиною въ шестьдесятъ локтей, шириною въ шесть локтей. Валтасаръ и его вельможи, по словамъ пророка Данiила, "пили вино и славили боговъ золотыхъ, серебряныхъ, мдныхъ, желзныхъ, деревянныхъ и каменныхъ". О вавилонскомъ идол Вила (Bilu, Bel) тотъ же пророкъ выражается такъ: "онъ внутри глина, а снаружи мдь". Геродотъ и Дiодоръ разсказываютъ о золотыхъ истуканахъ боговъ въ вавилонскомъ храм Вила, Лукiанъ упоминаетъ о стоявшихъ въ гiераполисскомъ храм золотыхъ идолахъ бога и богини, которыхъ онъ называетъ именами Зевеса и Геры. Евреи, не разъ впадавшiе въ идолопоклонство, сооружали себ подобныхъ же боговъ въ образ человка или тельца. Дiодоръ упоминаетъ о мдномъ идол Крона (Ваала) въ Карфаген. По словамъ Аппiана, колоссальный истуканъ кофонскаго (на сверномъ берегу Африки) храма былъ вызолоченъ. Древнiе греки и Этруски также воздвигали богамъ своимъ, по примру азiатскихъ народовъ, золоченые или богато украшенные золотомъ истуканы.

Идолы балтiйскихъ славянь были также частью деревянные, частью металлическiе, золотые и мдные (о каменныхъ истуканахъ старинныя свидтельства умалчиваютъ). Первые нердко были колоссальной величины и украшены металлическими аттрибутами. Идолы въ Гостьков отличались невроятнымъ, по словамъ Эбона (XII в.), изяществомъ отдлки и были столь удивительной величины, что нсколько паръ быковъ едва могли сдви

нуть ихъ съ мста. Кумиръ Святовита Арконскаго превосходиль ростъ человка. Идолъ Руiевита, по свидтельству Саксона, толщиною превосходилъ человческое тло, а высокъ былъ такъ, что Абсолонъ, принимавшiй участiе въ разрушенiи его святилища, будучи самъ очень высокаго роста, едва могъ достать его подбородокъ ручнымъ своимъ топоромъ. Истуканъ Святовита Арконскаго держалъ въ рук рогъ, сдланный изъ разныхъ металловъ; ножны и черенъ огромнаго меча его, кром красивыхъ рзныхъ фигуръ, были украшены отличною серебряною отдлкою; щитъ Яровита Волегастскаго былъ обтянутъ золотомъ. Идолъ, стоявшiй въ одномъ изъ городовъ Вагрiи, упоминаемый Видукиндомъ подъ именемъ Сатурна, былъ сдланъ изъ мди; идолъ Триглава въ Волыни былъ золотой, другiя небольшiя изваянiя волынскихъ боговъ были украшены серебромъ и золотомъ; истуканъ Радегаста въ Ретрскомъ храм былъ золотой; идолъ Триглава въ Штетин имлъ покрывавшую три лица его золотую повязку; истуканъ Черноглава (на остров Руян) изображенъ былъ съ серебряными усами; у идола въ образ старца, описаннаго Масуди, голова была золотая.

Главными аттрибутами боговъ балтiйскихъ славянъ служили мечь (у Святовита Арконскаго, Руiевита Кореницкаго), скира (у Радегаста бодричей), наконецъ, щитъ (у Яровита Волегастскаго).-"Иметъ мечъ въ правой рук и скиру", говорить пророкъ Iеремiя о богахъ вавилонскихъ.

"Вы увидите въ Вавилон боговъ серебряныхъ, золотыхъ и деревянныхъ, носымыхъ на плечахъ"... замчаетъ тотъ же пророкъ, "безногiе, они носятся на плечахъ". Картину древне-ассирiйской религiозной процессiи съ истуканами боговь можно видть у Лаярда (Lajard: The monum. of Ninev.). Тамъ же изображена военная сцена взятiя города штурмомъ. Въ одномъ изъ угловъ картины воины, очивидно, изъ числа осаждающихъ непрiятельскiй городъ, несутъ на плечахъ нсколько идоловъ. Объ обрядномъ ношенiи изображенiй боговъ въ Гiераполис, въ Сирiи, упоминаетъ Лукiанъ.

Балтiйскiе славяне также носили изображенiя боговъ своихъ передъ войскомъ, отправляясь въ походъ. Лютичи, по свидтельству Титмара, "слдовали за своими богами, которые имъ предшествовали". По словамъ того же автора, славяне, въ числ 30

частью пшихъ, частью конныхъ отрядовъ, разрушили непрiятельское имущество, при помощи своихъ боговъ. И эти слова слдуетъ понимать такъ, что названные воины шли въ бой, неся съ собою своихъ боговъ.

Въ то время какъ вс до сихъ поръ разсмотрнныя черты идоловъ (и храмовъ) балтiйскихъ славянъ тсно сближаютъ ихъ съ соотвтствующими предметами культа древнихъ восточныхъ народовъ семитскихъ или подчиненныхъ семитскому влiянiю, въ нихъ проявляется одна весьма характеристическая черта древне-apiйская, а именно-многiя балтiйско-славянскiя божества изображались о нсколъкихъ головахъ или лицахъ: Триглавъ имлъ три головы или три лица, Святовитъ-четыре головы, Руiевитъ-семь лицъ, Поревитъ-пять головъ, Поренутъ четыре лица (и пятое на груди). Многоглавiе боговъ можетъ быть прослжено у многихъ народовъ арiйскаго племени.
Одинъ изъ древнйшихъ боговъ, упоминаемыхъ въ Ведахъ, былъ Триглавъ (трисиросъ). Трехголовыми являются у древнихъ грековъ пеласгiйскiй богъ Гермесъ и фракiйская богиня Геката; у кельтовъ-Cernunnos; у балтiйскихъ славянъ-Триглавъ. Подробне о трехглавахъ и тройственныхъ богахъ я говорю въ другомъ очерк: "Кто былъ Троянъ и т. д."? Четерехлицыми представлялся Варуна въ Ведахъ, позже изображались Брама, Вишну, Рава у индiйцевъ; четырехлицымъ (позже двулицымъ) представлялся и изображался Янусъ у древнихъ италиковъ, четырехголовымъ- Святовитъ у балтiйскихъ славянъ, имвшiй храмы во многихъ мстахъ. Пространное разсужденiе о Святовит помщено въ моей книг: "Бож. др. слав." I, 126-139. Нагроможденiе въ изображенiяхъ божествъ головъ или лицъ (какъ въ Индiи, кром того, еще нагроможденiе рукъ, ногъ) имло, несомннно, аллегорическое значенiе.

В. Верховный жрецъ.

Изъ святилищъ балтiйскихъ славянъ наибольшимъ почетомъ и извстностью пользовалось святилище Святовита Арконскаго на остров Руян. Оно служило главнымъ, первенствующимъ религiознымъ центромъ всхъ балтiйскихъ славянъ.Жрецъ Арконскаго храма, по свидтельству Саксона Грамматика, вопреки обыкновенiю страны, не стригъ ни головы, ни бороды. Онъ слдовалъ въ данномъ случа,

несомннно, древней традицiи, о которой упоминается уже въ закон Моvсеевомъ, предписывающемъ назареямъ не обстригать волосъ: "если мужчина или женшина ршится дать обтъ назарейства, чтобы посвятить себя въ назареи Господу, то... во вс дни обта назарейства его бритва не должна касаться головы его.., долженъ растить волосы на голов своей".
Тотъ же жрецъ, по свидтельству Гельмольда, почитался народомъ выше князя,- Это опять характеристическая черта, встрчающаяся у народовъ древняго востока. Чмъ боле мы приближаемся къ Сирiи и Перciи", замчаетъ Мори, "тмъ боле прояв ляется преобладанiе феократической формы правленiя. Верховный жрецъ въ культахъ многочисленныхъ божествъ восточнаго происхожденiя является вмст съ тмъ и главою страны". Такъ напр., жрецъ Анаиты въ Цел (Понтiйской провинцiи) въ древности обладалъ здсь верховнымъ авторитетомъ; жрецу богини Ма въ Коман (въ Каппадокiи) жители повиновались боле, чмъ управлявшему ими царю; въ Маримен (въ Каппадокiи же) жрецъ бога, называвшагося греками Зевеcомъ, игралъ посл жреца команскаго первую роль въ данной провинцiи.-Высокое, первенствующее значенiе верховнаго жреца Руянъ опять является, слдовательно, основаннымъ на древнихъ восточныхъ преданiяхъ.

Г. Загадочныя параллели.

Изъ всего вышеизложеннаго нельзя не вывести заключенiя, что своеобразный языческiй культъ балтiйскихъ славянъ, столь рзко отличающiйся во многихъ отношенiяхъ отъ культовъ прочихъ славянъ, заключаетъ въ себ множество элементовъ семитскихъ и отчасти малоазiйскихъ, проникшихъ сюда путями, вовсе еще не изслдованными, но отрицать которые невозможно, въ виду несомннныхъ, достоврныхъ фактовъ, записанныхъ современными лтописцами, которые не могутъ быть подозрваемы въ сообщенiи праздныхъ измышленiй о предметахъ и явленiяхъ, ими виднныхъ и тщательно отмченныхъ. Балтiйско-славянскiе храмы, какъ мы видли, и по плану своей постройки, и по украшенiямъ стнъ и воротъ, и по заключавшимся въ нихъ сокровищамъ, наконецъ, по украшавшимъ ихъ пурпуровымъ завсамъ и складамъ пурпуровыхъ одеждъ, представляютъ поразительнее сходство съ храмами

(и дворцами) народовъ передней и Малой Азiи. Идолы балтiйскихъ славянъ, независимо отъ ширко развитаго въ нихъ древнеарiйскаго принципа многоглавiя, представляютъ не мене удивительное сходство съ идолами тхъ же азiатскихъ народовъ. То-же замчено было и относительно важнаго значенiя верховнаго жреца.

Остановлюсь еще на нкоторыхъ, не мене интересныхъ параллеляхъ. При разсмотрнiи значенiя Святовита Арконскаго (Бож. др. слав. I, 126 и cл.) я провелъ параллель между этимь богомъ и грекоримскимъ Геракломъ -Геркулесомъ. По той роли, которую онъ играль въ прибалтiйской области, Святовитъ Арконскiй сближается и съ финикiйскимъ Геракломъ-Мелкартомъ, знаменитыя святилища котораго находились въ Тир, Гадир (Кадикс) и др. мстахъ. Какъ святилище Мелкарта въ Гадир пользовалось въ своемъ район громкою извстностью, служило цлью паломничества изъ далекихъ мстъ, предметомъ почитанiя и другихъ народовъ, такъ и Арконскiй храмъ на остров Руян служилъ не только главнымъ религiознымъ центромъ для всего прибалтiйскаго славянства, но пользовался вмст съ тмъ высокимъ уваженiемъ и среди другихъ народовъ: кумиру Святовита Арконскаго, по словамъ Саксона Грамматика давали дань не только вся славянская земля (разумется, прибалтiйская), но даже сосднiе государи посылали ему подарки, "предпочитая чужую вру своей".

Видукиндъ видль въ одномъ изъ городовь Вагрiи мдный истуканъ Сатурна (Крона). - По свидтельству Дiодора, въ Карфаген стоялъ мдный идолъ Крона (Ваала). Между прочими божествами балтiйскихъ славянъ игралъ одну изъ главнйшихъ ролей Радегастъ, имвшiй святилища въ Ретр, земл Редарей, а также и въ земл Бодричей. По преданiямь, сообщеннымъ Бангертомъ и другими авторами, идолъ Радегаста бодричей въ лвой рук держалъ скиру о двухъ лезвiяхъ, т.-е. нчто врод алебарды. Имя Радегастъ, сближаемое сь рат (серб.), рать (русск.), значитъ "ратный гость", "ратный богъ."-У Карiйцевъ (собственно Карiей называлась береговая область въ югозападномъ углу Малой Азiи) находимъ бога, по свидтельству Геродота, спецiально этому народу свойственнаго, извстнаго у греческихъ писателей подъ именемь Завеса ратнаго (Zeus stratios); онъ назывался также алебарднымъ, вслдствiе того, что истуканъ его дер-жалъ въ рук скиру о двухь лезвiяхъ или алебарду (оть лидiй

скаго слова Labrys). Оба ратные, алебардные бога, на берегахъ одинъ-Эгейскаго, другой - Балтiйскаго морей, представляютъ совпаденiе довольно интересное.

У ближайшихъ западныхъ сосдей балтiйскихъ славянъ, германцевъ, пользовались особеннымъ почетомъ мечевые боги, боги меченосцы (Zio или Туг, Saxnot, Heru и др.). Мечъ, какъ и другiя острыя оружiя (копье, стрла и др.), въ первоначальномъ мифологическомъ значенiи своемъ служилъ символомъ свтового луча, свта. Вооруженный мечомъ, копьемъ и пр. свтовой богъ, какъ побдитель тьмы, получалъ воинственный характеръ. Мечевые боги германцевъ, воинственные по своему xapaктepy, отождествлялись писателями съ Марсомъ или Аресомъ, богами войны. Германскiй Heru тсно сближается съ балтiйско-славянскимъ Геровитомъ (Herovitus) или Яровитомъ, почитавшимся въ Гавельберг и Волегаст. Подобно германскимъ мечевымъ богамъ, и Яровитъ считался богомъ войны; по словамъ Герборда, Яровитъ "по латыни называется Марсомъ."- Опять встрчаемъ въ Kapiи, спецiально этой стран свойственнаго бога-меченосца, называвшагося греками Зевесомъ златомечнымъ (Zeus Chrysaoreus) и представляющаго интересную параллель съ мечевыми богами прибалтiйскими.
Къ числу наиболе характеристическихъ божествъ лелего-карiйскихъ (лелеги-народъ близко-родственный, если не тождественный карiйцамъ) принадлежала богиня-кормилица, богиня-мать всей живой природы, знаменитое, пользовавшееся громкою извстностью святилище которой находилось въ Эфес, нкогда принадлежавшемъ лелегамъ. Греки называли эту богиню Артемидой эфесской. Изображенiе этой богини отличалось тмъ, что вся грудь ея была покрыта многочисленными сосками, служившими символомъ питательной, плодоносной ея природы. Культъ Артемиды эфесской, высоко почитавшейся и греками, распространился по всей Фригiи и Карiи, также во многихъ мстахъ Грецiи, отсюда перешелъ въ Массилiю, а отсюда массилiйскими колонистами перенесенъ въ разныя мста Ибepiи. Въ Рим сходный съ многососковымъ образомъ Артемиды эфесской видъ имла Дiана авентинская.-Среди вендовъ (остатки прибалтiйскаго славянства) сохранилось преданiе о подобной же богин, по имени Цица, что значитъ сосокъ. По свидтельству разныхъ старинныхъ авторовъ, записавшихъ древнее вендское преданiе о Циц, это была богиня-кормилица, матъ-кор

милица, мать-земля, подательница плодородiя; она изображалась, какъ и Артемида эфесская, съ множествомъ сосковъ на груди. Ей покланялись съ особеннымъ благоговнiемъ безплодныя женщины. Она пользовалась особымъ почитанiемъ въ город Цейц (Zeitz, въ Мерзебургскомъ округ), получившемъ свое названiе отъ имени Цица.

Укажу еше на одинъ изъ интересныхъ мифологическихъ образовъ лелего-карiйскихъ, а именно на Эндимiона, прекраснаго юношу, генiя ночи и глубокаго сна: онъ спалъ непробуднымъ сномъ, сокрытый въ горной пещер, гд еженочно посщала его влюбленная въ него заходящая богиня луны, Селена. Имя юнаго бога производится отъ en-duw , что значить погружаюсь во что-нибудь.-Въ числ кореницкихъ боговъ на остров Руян опять находимъ мифологическую личность, по имени своему буквально совпадающую съ Эндимiономъ. Это-Поренутъ; имя его сближается съ поронути (серб.), ponoriti (чеш.) - погрузиться, означающими буквально то же, что en-duw. Поренутъ, однако, самъ обнаруживаетъ лунную природу и представляетъ, какъ по существу своему, такъ въ особенности по вншнему виду, уже значительное отступленiе отъ соименнаго ему лелего-карiйскаго оригинала.

Ограничиваюсь приведенными параллелями, указывающими на какую-то связь культа балтiйскихъ славянъ съ древнйшими религiозными преданiями восточныхъ народовъ, какъ арiйскаго, такъ и семитскаго племенъ. Своеобразныя, однимъ балтiйскимъ славянамъ свойственныя черты культа, а именно: храмы опредленной архитектуры, съ ихъ украшенiями, пурпуровыми завсами, золотые, мдные или украшенные золотыми и серебряными атрибутами идолы, сословiе жрецовъ,-черты, какъ будто бы непосредственно заимствованныя изъ семитскаго мipa; божества, сближающiяся частью съ древне-семитскими: Святовитъ (Мелкартъ), Сатурнъ (Кронъ-Ваалъ), частью съ лелего-карiйскими: Радегастъ (Зевесъ ратный), Яровитъ (Зевесъ златомечный), Поренутъ (Эндимiонъ), Цица (Артемида эфесская), - все это наводитъ на предположенiе, что балтiйcкiе славяне развились и жили при совершенно иныхъ условiяхъ, чмъ прочiе ихъ соплеменники. Если бы они принесли съ собою съ востока на балтiйское побережье вс упомянутыя преданiя (при чемъ странно было бы предположить, что они одни изъ всхъ славянъ сохранили, практически примнили и развили

эти преданiя на новомъ мст своего поселенiя), то слдовало бы ожидать встртить центры идолопоклонства внутри страны, занятой балтiйскими славянами; между тмъ, на самомъ дл, главнйшiе, наиболе прославившiеся центры идолослуженiя расположены почти исключительно на островахъ и берегахъ Балтiйскаго моря: на островахъ Руян (святилища Святовита Арконскаго, Руiевита, Поревита, Поренута Кореницкихъ), Волын (Триглавъ и другiе малые и большiе идолы) и въ прибрежныхъ городахъ: Штетин (Триглавъ), Староград, Росток, Волегаст, Гостьков, Колобрег и др. Все это приводитъ къ предположенiю, что указанныя черты культа балтiйскихъ славянъ, столь разительно отличающiя ихъ отъ другихъ, соплеменныхъ имъ народовъ и въ то же время сближающiя ихъ съ отдаленными, чуждыми имъ восточными народами, не составляли исконнаго ихъ достоянiя, а заимствованы, восприняты ими уже на новомъ мст своего поселенiя отъ какихъ-нибудь предшествовавшихъ славянамъ обитателей балтiйскаго побережья, прибывшихъ сюда съ береговъ Эгейскаго и Средиземнаго морей, въ доисторическiя времена, морскимъ путемъ, и основавшихъ на островахъ и берегахь Балтiйскаго моря торговыя поселенiя и религiозные центры, впослдствiи сдлавшiеся достоянiемъ пришельцевь-славянъ. Слившись съ застигнутымъ ими на балтiйскомъ побережь населенiемъ, славяне восприняли отъ нихъ не только уже готовыя, выработанныя формы культа, но и своеобразныя черты характера: въ отличiе отъ прочихъ соплеменниковъ своихъ, миролюбивыхъ и кроткихъ, балтiйскiе славяне сами сдлались отважными мореплавателями, храбрыми воинами на мор и на суш, грабителями, жестокими, лютыми, кровожадными. Разумется, данное объясненiе своеобразнаго развитiя культуры и права балтiйскихъ славянъ--не боле, какъ предположенiе, гипотеза, требующая фактическаго подтвержденiя. И кто могли быть эти предполагаемые предшественники славянъ на балтiйскомъ побережь?

Разсмотрнiю этого вопроса посвященъ будетъ мною особый очеркъ.

Александръ Фаминцынъ.