Из царства мрака.

По материалам музейного архива.

не пожалела, но все стояла и злорадствовала, говоря: поделом тебе, сплетник, негодяй, за твое злодеяние, так тебе и надо. И многие так думали" (№ 105).

Каково же было отношение старца к таким событиям? Неизвестно, что он писал в ответ, но по всей видимости он в таких случаях благоразумно держался нейтралитета. Но это не всегда удавалось. По крайней мере, в числе писем я нашел анонимку с такой угрозой: „смею предупредить Вас, писали в ней, что если Вы будете дружить с нашими забастовщицами и ходить к ним в келью, то мы, монахини, будем просить матушку игуменью, чтобы Вас уволить из духовников. Вы только смущаете всех нас" (№ 88).

Я не буду продолжать дальнейшего детального анализа писем. Они раскрыли перед нами довольно неприглядную действительность, изнанку той среды, которая в представши у многих идеализировалась, а если не идеализировалась, то все-таки приобретала какой то заманчивый и довольно красивый облик в блеске церковных риз и икон, в музыкальной гармонии песнопений и в обаянии медоточивых, елейных речей. Все это кажется так близко и вместе с тем так далеко...

Немного лет прошло, и все так резко переменилось, как бы по мановению волшебного жезла. Там, где разливались малиновым звоном колокола, возносились в пустую высь небес заунывные мелодии церковных песнопений, шли торжественные процессии с сияющими хоругвями и иконами, чинно двигались, перебирая четки, сумрачные черные фигуры и смиренно толпились наивные богомольцы — там теперь кипит суетливая мирская жизнь: работают трудовые артели, снуют школьники, играют и занимаются физкультурой питомцы детдомов, носятся в воздухе звуки оживленного говора песен, гармоники. На обломках отжившего старого мира растет новая жизнь и страждущее человечество иными путями идет к идеалу лучшего будущего и строит свое новое счастье.

Я кончаю. Некоторые читатели, вероятно, укажут на неполноту и, так сказать, односторонность моего очерка, так как я ничего не говорю о том, что же в конце-концов